Научный журнал
Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований
ISSN 1996-3955
ИФ РИНЦ = 0,593

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОНФЛИКТ В РАННЕЙ ЛИРИКЕ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ

Павлова Т.Л. 1
1 Технический институт, филиал ФГАОУ ВО «Северо-Восточный федеральный университет им. М.К. Аммосова»
Настоящая статья посвящена исследованию экзистенциально-психологического конфликта в ранней лирике Марины Цветаевой. Доказывается, что данный тип конфликта доминирует в ее ранних лирических произведениях. Природа экзистенциального конфликта связывается со специфической ценностной точкой зрения лирической героини, которая оказывается носителем альтернативной миру системы ценностей. Он моделируется противопоставлением человека и мира, которое чаще всего сопровождается мотивным комплексом экзистенциальной покинутости, отчуждённости и одиночества. Еще одна оппозиция, которая моделирует целый ряд экзистенциальных лирических конфликтов в поэзии Цветаевой, это противопоставление жизни и смерти. Противопоставление интенсивной жизни и смерти и конфликт, с ним связанный, особенно ярко проявляется в лирике второй половины 1910-х годов выдающейся поэтессы 20 века Марины Цветаевой.
конфликт
лирическая героиня
оппозиция
антиномии
1. Бабенко Н.Г. Нестандартная сочетаемость в поэтическом языке М. Цветаевой // Борисоглебье Марины Цветаевой: Шестая цветаевская междунар. науч-тематическая конф. (Москва, 9-11 октября 1998 г.): сб. докл. – М.: ДМЦ, 1999. – С. 187-190.
2. Боровикова М. Поэтика М. Цветаевой (лирика конца 1900–1910-х годов): дис. …канд. филол. наук. – Тарту, 2011. – 148 с.
3. Кудрова И.В. Версты, дали…: Марина Цветаева; 1922-1939. – М.: Советская Россия, 1991. – С. 61.
4. Цветаева М. Неизданное. Сводные тетради. – М.: Эллис Лак, 1997. – 640 с.

В данной статье представлено исследование одного из типов конфликтов, а именно экзистенциально-психологического, присущих творчеству Марины Цветаевой. Конфликт представляет собой некую «точку сборки», где перекрещиваются основные семантические векторы цветаевской поэзии.

Природа экзистенциально-психологического конфликта в лирике Цветаевой связывается со специфической ценностной точкой зрения лирической героини, которая на уровне поэтики воплощается в ее пространственном положении: лирическая героиня по своему существу оказывается носителем альтернативной миру системы ценностей, именно поэтому в большинстве случаев героиня находится вне традиционной системы координат, в погранично-экзистенциальном положении.

Источник большинства экзистенциальных конфликтов обнаруживается в душе героини, именно поэтому этот тип конфликта в основе своей имеет психологическую подоплеку. Каким же образом экзистенциальный конфликт связывается с психологическим? Душа героини полна трагических противоречий, которые на уровне модели мира соотносятся с системой бинарных оппозиций, а на уровне текста связываются с антитезами. Эта внутренняя противоречивость проецируется во внешний мир, в результате чего возникают те или иные экзистенциальные конфликты. Тем не менее в некоторых стихотворениях эта психологическая противоречивость выходит на первый план. Именно так происходит в стихотворении «Безумье – и благоразумье…», в первых строфах которого говорится о внутренних противоречиях в душе лирической героини:

Безумье – и благоразумье,

Позор – и честь,

Все, что наводит на раздумье,

Все слишком есть -

Во мне. – Все каторжные страсти

Свились в одну! -

Так в волосах моих – все масти

Ведут войну!

[4, 234]

Казалось бы, что «классический» романтический выход из такой ситуации заключается в предпочтении одной стороны бытия, идеальной. Однако следует помнить, что о романтизме Цветаевой следует говорить лишь с приставкой «нео». В этом случае она, скорее, следует сугубо модернистскому призыву, в соответствии с которым душа художника должна познать мир как целое. Ср. хрестоматийный призыв Брюсова: «И Господа и Дьявола хочу прославить я». Именно такой подход к противоречиям часто принимается Цветаевой (что, естественно, не отменяет и иного способа разрешения оппозиций, чисто романтического).

Несомненно, что один из важнейших конфликтов экзистенциального плана в лирике Цветаевой – это романтическое противостояние человека и мира, которое с необходимостью приводит к появлению мотива одиночества. В таких стихотворениях отчетливо вырисовывается определенный лирический «сверхсюжет», составными частями которого становятся следующие элементы: деление мира на две пространственные сферы, отчуждение героини от мира настоящего, чувство одиночества, возникающее вследствие конфликта отчуждения, и уход в иную реальность. Все элементы этого сюжета, внутренним двигателем которого становится романтический экзистенциальный конфликт, появляются в стихотворении «В Париже».

Здесь лирическая героиня вследствие конфликта между ней и миром настоящего ощущает свое одиночество в парижской толпе, и «большому и радостному Парижу» противопоставляется внутреннее пространство дома, которое связывается с идеей затворничества [2].Однако «дом» – не единственное воплощение иного, настоящего мира в этом стихотворении, еще одной его реализацией становится онейрическое пространство сна. Тем не менее, несмотря на уход героини из внешнего пространства шумного города, погружение ее в сон, экзистенциальный конфликт, связанный с противопоставлением человека и мира, в стихотворении никак не разрешается, чем и объясняется финальный его мотив, мотив боли. Ср.:

В большом и радостном Париже

Мне снятся травы, облака

И дальше смех, и тени ближе,

И боль как прежде глубока.

[4, 28]

Похожий семантический набор возникает и в другом «парижском» стихотворении «В Шенбрунне». Однако здесь экзистенциальный конфликт уходит на второй план, уступая место фрагментарному лирическому сюжету на исторические темы.

Конфликтогенное противопоставление мира и героини появляется в стихотворении «Вы, идущие мимо меня…». На это противопоставление накладывается традиционный для романтического мироощущения конфликт людского множества и отдельной личности. При этом данное недифференцированное множество обозначается (как, заметим, часто у Маяковского) – презрительным «вы».

Этот достаточно общий конфликт может проходить по «разным ведомствам». В данном случае он связывается с более частной оппозицией «интенсивная жизнь – обыкновенная жизнь», а также с противопоставленностью разных типов мироощущения: радостное восприятие жизни здесь оппозиционно мировосприятию трагическому.

Вы, идущие мимо меня

К не моим и сомнительным чарам, -

Если б знали вы, сколько огня,

Сколько жизни, растраченной даром,

И какой героический пыл

На случайную тень и на шорох...

– И как сердце мне испепелил

Этот даром истраченный порох!

<…>

Почему мои речи резки

В вечном дыме моей папиросы, -

Сколько темной и грозной тоски

В голове моей светловолосой.

[4, 179]

Одним из важнейших противопоставлений, которое моделирует целый ряд экзистенциальных лирических конфликтов в поэзии Цветаевой, становится противопоставление жизни и смерти. Включенность лирической героини в это противопоставление обусловливает несколько способов его разрешения и соответственно инспирирует несколько типов лирического конфликта. Один из самых распространенных его типов связывается с мотивом умирания лирической героини после того, как ее бросает возлюбленный. Такой классический мифопоэтический конфликт любви и смерти разворачивается в стихотворении «Он приблизился, крылатый…»:

Незамеченный он вышел,

Слово унося важнейшее из слов.

Но его никто не слышал -

Твой предсмертный зов!

Затерялся в море гула

Крик, тебе с душою разорвавший грудь.

Розовая, ты тонула

В утреннюю муть...

[4, 175]

Другой вариант такого конфликта предстает в стихотворении «Посвящаю эти строки…», где героиня полностью отрицает неизбежность смерти. Сам конфликт в стихотворении связывается с тем, что лирическая героиня не желает умирать, так как не хочет «быть как все». Твердое стремление избежать этой общей участи приводит к появлению мотива бессмертия – могиле неподвластно все то, что любила и чем жила лирическая героиня:

Посвящаю эти строки

Тем, кто мне устроит гроб.

Приоткроют мой высокий

Ненавистный лоб.

<…>

Не увидят на лице:

«Все мне слышно! Все мне видно!

Мне в гробу еще обидно

Быть как все».

<…>

Знаю! – Все сгорит дотла!

И не приютит могила

Ничего, что я любила,

Чем жила.

[4, 176]

Иное разрешение этого конфликта представлено в стихотворении «Идешь, на меня похожий…», где возникает противостояние живой жизни и смерти, которая все уничтожает. Однако залогом снятия этого конфликтного противопоставления становится идея памяти, которая реализуется в древнейшем архетипическом мотиве голоса из-под земли. Обладательницей этого голоса становится «умершая» лирическая героиня, которая, вступая в разговор с «прохожим», оказывается парадоксально живой:

Как луч тебя освещает!

Ты весь в золотой пыли...

– И пусть тебя не смущает

Мой голос из-под земли.

[4, 177]

Экзистенциальный конфликт романтического типа, связанный с противопоставлением жизни смерти, появляется и в стихотворении «Молитва», где он достигает своего предельного развития и обусловливает парадоксальную смысловую структуру текста. Лирическая героиня стихотворения по своему типу оказывается близка романтическому женскому типу: она жаждет романтической интенсивности ощущений и желает почувствовать жизнь во всей ее полноте. Однако парадоксальным образом эта жажда жизни оборачивается в финале желанием смерти [1].Ср.:

Люблю и крест и шелк, и каски,

Моя душа – мгновений след…

Ты дал мне детство – лучше сказки

И дай мне смерть – в семнадцать лет.

[4, 33]

Это трагическое противостояние жизни и смерти в стихотворении связывается с внутренней дисгармоничностью самой героини, а сам психологический конфликт представляет собой «смешанное» стремление одновременно к Эросу и Танатосу. Эти противоречия в своем типологическом аспекте, несомненно, восходят к романтическому дискурсу, где романтический герой всегда оказывался носителем целой системы противоречий, которые в текстах романтиков развертывались в разнообразные типы конфликтов.

Мотив глобальной дисгармоничности бытия появляется и в стихотворении, где реанимируются жанровые установки эпитафии. «Жизнеописание» героя строится в соответствии с цветаевским неоромантическим каноном: герой не принимал мира, был связан с ангелами и детьми. Однако к духовному облику здесь добавляется еще одна существенная черта, которая позднее обусловит особенный тип экзистенциального конфликта, связанного с богоборчеством. Ср. в этом стихотворении:

Не смял звезды сирени белоснежной,

Хоть и желал Владыку побороть…

Во всех грехах он был – ребенок нежный,

И потому – прости ему, Господь!

[1, 53]

Смерть, органично включаясь в «конфликтосферу» лирики Цветаевой, выполняет еще одну важную функцию в формировании лирических конфликтов экзистенциального порядка. Практически все конфликты в поэтическом мире Цветаевой оказываются трагически неразрешимыми. Однако в некоторых случаях Цветаева обращается к универсальному способу, снимающему все противоречия и разрубающему Гордиев узел любого конфликта, – к мотиву смерти. Смерть, таким образом, выступает в двойной ипостаси. С одной стороны, Цветаева отрицает ее, так как она связана с забвением, с другой же стороны, смерть становится всеобщим «примирителем», снимающим любой конфликт. Такова семантическая роль смерти в стихотворении «Я знаю правду! Все прежние правды прочь!..», где эта идея выражена в четкой афористичной формуле: «И под землею скоро уснем мы все, / Кто на земле не давали уснуть друг другу» [4, 245].

Близость смерти делает острее переживания жизни, заставляет ощутить саму ткань существования. И на стыке этих разнонаправленных тенденций рождается очередной парадоксальный психологический конфликт, связанный одновременно с желание героини ощутить жизнь во всей ее полноте и с ее желанием умереть. Думается, что его психологическая мотивировка может быть следующей: близость жизни и смерти делает острее жизнь и желаннее смерть. Именно эта внутренняя конфликтная противоречивость души лирической героини отражена в стихотворении «Цветок к груди приколот…»:

Выстрелом на охоте

И бубенцами троек -

Зовете вы, зовете

Нелюбленные мной!

Но есть еще услада:

Я жду того, кто первый

Поймет меня, как надо -

И выстрелит в упор.

[4, 246]

Противопоставление интенсивной жизни и смерти и конфликт, с ним связанный, особенно ярко проявляется в лирике второй половины 1910-х годов. И если в более ранней поэзии интенсивная жизнь связывалась с радостной стихийной свободой, и, как правило, противопоставлялась тюрьме, то теперь ситуация радикальным образом переменилась. Жизненный «интенсив» и полнота переживаний соотносятся с мотивом внутреннего разрушения и опустошения, пира во время чумы. Именно поэтому сам лирический конфликт в этих стихотворениях выстраивается на пресуществлении оппозиции «жизнь – смерть». Так, центральный конфликт стихотворения «А пока твои глаза…» строится на антиномии разгула стихийной, чувственно-телесной «наполненной» жизни и гибели:

А пока твои глаза

– Черные – ревнивы,

А пока на образа

Молишься лениво –

Надо, мальчик, целовать

В губы – без разбору.

Надо, мальчик, под забором

И дневать и ночевать.

[4, 353]

Этот же конфликт присутствует в стихотворениях «Горечь! Горечь! Вечный привкус…», «И зажег, голубчик, спичку…», «Але», «Собрались льстецы и щеголи…» и др.

Доминирующим типом конфликта в ранней лирике Цветаевой становится экзистенциально-психологический. Природа его кроется в ценностной точке зрения лирической героини, которая на уровне поэтики воплощается в ее пространственном положении. Лирическая героиня оказывается носителем альтернативной миру системы ценностей, именно поэтому в большинстве случаев героиня находится вне традиционных координат.

Обращает на себя внимание, что этот конфликт связывается с более общей оппозицией, исключительно репрезентативной для поэтического мира Цветаевой, – противопоставление статики динамике. Динамика в мире Цветаевой наделяется всегда положительным знаком, что связано, может быть, с психотипом самой поэтессы, чья жизнь предполагала непрерывное движение, «развитие и созидание, не останавливающееся ни на минуту» [3].

Экзистенциально-психологический тип конфликта в представленных стихотворениях Цветаевой моделируется противопоставлением человека и мира, которое в чаще всего сопровождается мотивным комплексом экзистенциальной покинутости, отчужденности и одиночества.

Другим важнейшим противопоставлением, которое конституирует целый ряд экзистенциальных лирических конфликтов в поэзии Цветаевой, становится противопоставление жизни и смерти.


Библиографическая ссылка

Павлова Т.Л. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОНФЛИКТ В РАННЕЙ ЛИРИКЕ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. – 2016. – № 12-1. – С. 149-152;
URL: https://applied-research.ru/ru/article/view?id=10795 (дата обращения: 29.03.2024).

Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»
(Высокий импакт-фактор РИНЦ, тематика журналов охватывает все научные направления)

«Фундаментальные исследования» список ВАК ИФ РИНЦ = 1,674