Данная статья открывает серию очерков, посвященных древнерусскому федерализму. Всего этих статей планируется создать девять – первая будет посвящена общей типологии древнерусского федерализма, со второй по девятую – отдельным типам и видам политико-правовых статусов земель и племенных союзов.
Следует отметить, что данной тематике были посвящены отдельные разделы моей кандидатской диссертации «Государство и право Древней Руси в 882-980 гг.» (1999 г.), а также монографии «Государство и право Древней Руси (750-980 гг.)» (2003 г.). Таким образом, тема эта для автора не нова, однако нуждается в дальнейшей разработке и проведении дополнительных исследований.
В отечественной литературе можно встретить различные определения термина «федерация»:
В учебнике Н.И. Матузова и А.В. Малькофедерация определена как «сложное союзное государство, части которого являются государственными образованиями и обладают в той или иной мере государственным суверенитетом и другими признаками государственности» [8].
По мнению В.Н. Хропанюка, федеративное государство – «добровольное объединение нескольких ранее самостоятельных государственных образований в одно союзное государство» [24, с. 117].
В учебнике М.Н. Марченко и Е.М. Дерябиной дана следующая дефиниция: «единое союзное государство, состоящее из двух или более относительно самостоятельных государств и государственных образований» [7, с. 174].
В учебнике под редакцией Р.В. Шагиевой указано, что федерация – «союзная государственно-территориальная организация, состоящая из государств или государственных образований, опирающаяся на принцип их согласия, основанная одновременно на целостности государственной власти и ее вертикальном разделении между федерацией и ее членами (субъектами) при верховенстве федерации» [1, с. 163].
Целая группа авторов (Н.И. Костомаров, А.П. Новосельцев, Р.Г. Абдулатипов, Н.Ф. Котляр и др.) рассматривали Русь первых Рюриковичей в качестве федеративного образования.
Н.И. Костомаров видел в Киевской державе «начала федеративного территориального устройства государства, которое предшествовало следующему самодержавному периоду». В трактате «Русская республика» он отстаивал указанное мнение, говоря о древней автономии Новгорода, которую тот «сознавал и охранял» [3, с. 16; 2, с. 24].
В последние десятилетия теории федеративной сущности Древнерусского государства получили развитие, вероятно, в связи с особой их актуальностью в свете становления Российской Федерации 1990-2000-х гг.
В частности, А.П. Новосельцев отстаивал «федеративную» сущность Древнерусского государства, которое «представляло собой федерацию княжеств, возглавляемую великим князем киевским или хаканом», при этом «отношения между Киевом и другими землями регулировались договорами (русское «ряд», греческое «пакт», отчего Константин Багрянородный именует большинство славян «пактиотами Киева»)... договорами определялось право великого князя на полюдье – основной источник благосостояния ранних киевских князей и их дружины (руси)» [9, c. 475].
Сходный вывод сделан Н.Ф. Котляром, что «вплоть до конца X в. Киевская Русь была федеративным государством» [4, с. 38], при этом указывается, что древнерусская государственность зародилась на юге: «Киевское княжество Аскольда было тем этносоциальным и политическим ядром, вокруг которого начало складываться Древнерусское государство…» [4, с. 43].
На взгляд автора настоящей статьи, первоначально Древнерусская держава представляла образование, близкое к федеративному типу. Этот этап продолжался с конца IX до середины X в., т.е. от объединения Олегом Вещим главнейших славяно-финских центров Восточной Европы в Древнерусское государство до кризиса системы полюдья в конце правления Игоря Старого и реформирования этой системы Ольгой Святой.
Для данного этапа характерно наличие неоднородности в правовом статусе племенных княжений и земель, от данничества древлян до союзнического статуса тиверцев и особого правового режима устья Днепра.
Можно выделить несколько типов политико-правового статуса земель и племенных союзов, причем некоторые из этих типов распадаются на виды и подвиды:
I тип. Привилегированный статус Киева.
Поляне не подвергались чрезмерно обременительному налогообложению. Константин Багрянородный в трактате «Об управлении империей» не упоминает их в числе племен, ежегодно вынужденных терпеть полюдье.
II тип. Даннический статус:
1 вид. Договорный статус северо-западных племен.
В 882 г. Олег, согласно Повести временных лет и другим летописным сводам, «даровал» уставы северо-западным землям, чем положил предел произвольному обложению их данью и узаконил налоговые правоотношения. За счет этого новгородские и кривичские владения, наряду с полянской землей, стали надежной опорой великокняжеского престола. В источниках нет упоминаний о восстаниях на данных территориях в конце IX – первой половине X в.
2 вид. Данничество древлян, северян, радимичей.
Главная особенность подобного статуса заключалась в том, что дань возлагалась по великокняжескому произволу, могла быть существенно изменена и увеличена, что нередко вызывало вооруженные восстания.
Существовали следующие его подвиды, которые правомерно классифицировать:
1) По объему возлагаемой дани на:
а) «дань легку»;
б) «дань тяжку».
2) По форме взимания на:
а) дань, взимаемую в натуре;
б) дань, собираемую в денежной форме.
3 вид. Персональное данничество уличей (с 940 г.) и древлян (с 942 г.).
На основании анализа известий Новгородской первой летописи, Устюжского летописного свода, Тверской и Никоновской летописей, помещенных под 940 и 942 гг., правомерно сделать следующие выводы:
1) В начале 940-х гг. появляется особый политико-правовой статус, для которого характерно:
а) ограничение прав суверена в получении дани с обширных уличских и древлянских земель;
б) наделение вассала (воеводы Свенельда) правом взимания дани с указанных племен без облечения его стандартными сеньориальными правами;
в) ненаследственный характер пожалования.
2) Владение Свенельда не было бенефицием или леном.
3) Персональное данничество обнаруживает большое сходство со средневековыми восточными институтами (икта, тимар, тиуль, джагир).
III тип. Великокняжеский домен.
Доменом киевских князей конца IX – начала XII в. являлась Старая Ладога. На основании анализа известий Ипатьевской летописи об изначальном вокняжении Рюрика в Ладоге, свидетельств Троицкого и Устюжского сводов о посещениях Олегом последней, упоминаний «Саги о Стурлауге Трудолюбивом», что в Альдейгьюборге «правил конунг Ингвар», архивных материалов о раскопках Старо-Ладожского поселения, можно сделать следующие выводы:
1) Ладога в 862-864 гг. фактически являлась столицей державы Рюрика.
2) Функции Ладоги были разнообразны:
а) Военная. – Крепость являлась важнейшим опорным пунктом великокняжеской власти в северо-западном регионе, контролировала северный участок торговых путей, надежно защищая их от норманнских и иных «находников».
б) Торговая. – Ладога имела широкие связи с северными странами и мусульманским Востоком.
в) Ремесленная. – Ладога являлась одним из древнейших центров ремесла Северной Руси.
3) После 864 г. город приобретает важнейшее домениальное значение. Олег часто навещал свои северные владения, Игорь имел там обширные хозяйственные интересы, был не просто «конунгом», но и «большим хевдингом».
4) Старая Ладога времен Олега и Игоря представляла собой единый военно-хозяйственный комплекс. Ладожская крепость и близлежащие городища, в т.ч. городище Старые Дубовики,обеспечивали его защиту. Посад и Земляное городище производили ремесленные и ювелирные изделия. Купцы вели оживленную торговлю со странами дальними и ближними. Неукрепленные селища частично обеспечивали город продовольствием.
IV тип. Варяжские вассальные княжения.
Как следует из Лаврентьевского и целого ряда других списков, Рюрик после 862 г. создал сеть вассальных княжений – Полоцк, Ростов, Белоозеро.
Полоцк даже до 980 г. управлялся собственной династией и являлся одним из наиболее устойчивых владений на Руси.
Были и другие «пожалования» земель, менее значительные, но свидетельствующие о развитии чисто феодальных начал. Так, Тверская и Никаноровская летописи утверждают, что Рюрик дал кому Полоцк, кому Ростов, кому Белоозеро, но кое-что дал «и прочиимъ».
Правовой статус варяжских княжений был близок к западноевропейским аналогам:
1) удельные князья являлись довольно самостоятельными владельцами, держателями своих феодов;
2) верховное право собственности принадлежало великому князю киевскому;
3) обязанности удельного князя заключались в выплате строго фиксированной денежной суммы и в участии в военных предприятиях сюзерена;
4) удельный князь обладал правом строить крепости, собирать налоги и вершить суд в пределах своего владения.
V тип. Конфедеративный статус тиверцев, вятичей (до 966 г.), дулебов, белых хорватов.
Отличительной особенностью его было то, что обладавшие им племена:
1) не были покорены оружием великих князейкиевских;
2) сохраняли самостоятельность во внутреннем управлении, принимая участие лишь в военных предприятиях Киева.
VI тип. Международный статус Нижнего Днепра, Белобережья.
На них в ограниченной форме распространялся суверенитет, как Руси, так и Византии, что следует из текста русско-византийских договоров первой половины X столетия.
Таким образом, с отдельными территориями центр был связан узами, в большей степени имевшими федеративный характер; в то же самое время обнаруживаются и связи конфедеративного характера (V тип) и территории, на которые распространялся суверенитет нескольких государственных образований (VI тип).
Рюриковичи, очевидно, в своем стремлении интегрировать восточнославянские и финно-угорские племена, должны были действовать весьма гибко и осторожно, мирясь, когда это было необходимо, с интересами местных элит. Участь Игоря Старого, погибшего от руки древлян, показывает, насколько в первой половине X в. власть великих князей киевских была шаткой; насколько ненадежной была та конструкция, которая создавалась после объединения Руси Олегом Вещим.