Хочу высказать свое мнение об ученых в ВУЗах и научных учреждениях.
Кандидаты, доктора наук и профессора есть в ВУЗах и НИИ. Но одинаковые степени и звания не однозначны в ВУЗах и НИИ. Слово профессор я впервые услышал и увидел человека с таким званием на третьем курсе мединститута. Дело было так: я с одним из студентов шел в зал на лекцию и заметил, что вслед за нами идет профессор, который читает нам лекции по общей хирургии. Я сказал другу: «Пойдем побыстрее, следом идет профессор, а нам же нужно успеть сесть и приготовиться к слушанию лекции!». Приятель ответил: «Да какой он профессор, он кандидат наук!». От этих слов я остолбенел. У меня был шок, так как я считал, что профессором может быть только доктор наук. Потом мне рассказали: что такое звание в ВУЗе может быть присвоено и кандидату наук, если он заведует кафедрой 10 лет и не имеет замечаний по учебному процессу, так как за эти годы он выучивает свой предмет наизусть.
А как в научно-исследовательских институтах (НИИ)? Покажу на таком примере. 30 лет назад был я у одного ученого в онкоцентре (в Москве) по делам работы и под конец беседы решил записать его координаты для переписки (в те времена Интернета еще не было). Вначале я начал записывать, что знал о нем: доктор медицинских наук и машинально добавил – профессор. Он говорит: «Нет, не профессор». Я удивленно воскликнул: «Как не профессор! В таком громадном центре доктор наук и не профессор?». Он и говорит: «Видите, мы, вчетвером, сидим в одной комнате: «друг на друге», и занимаемся лечением одной и той же болезни. Собственного научного направления у каждого из нас нет. Поэтому у меня и нет учеников кандидатов наук, а их нужно иметь пять. Только при этом условии в НИИ могут присвоить звание профессор». Я ему и отвечаю: «Хотя я и живу далеко, в Кургане, но я один по своей специальности (радионуклидная диагностика заболеваний), заведую отделом: у меня 68 сотрудников, «вырастил» 20 кандидатов наук). Поэтому это звание для меня не проблема».
Еще пример. Как-то к Илизарову подошел один из заведующих лабораторией (он травматолог) с просьбой разрешить послать документы в ВАК на присвоение звания профессор. Илизаров ответил ему: «Своего направления работы у Вас нет. Есть в Центре один профессор – Илизаров и хватит».
Вот такая разница в присвоении этого звания между учебным заведением и НИИ. В ВУЗе все проще потому, что для обучения все должны быть: и профессор, и доценты. А в НИИ их может и не быть.
Обычно в периферийных институтах только на словах занимаются наукой, а на самом деле здесь нет никакого оборудования для занятий наукой. В Ставрополе, где я учился, директор заведывал одновременно кафедрой нормальной физиологии (в те времена – 50-е годы прошлого столетия, это было нередко, так как физиолог – человек с широким теоретическим кругозором, больных не лечит, у него есть немного свободного времени). Летом он, накануне моего прихода на 1-й курс, закупил для кафедры много нового оборудования, поэтому я, войдя первый раз в фойе института, увидел объявление: «Кафедра нормальной физиологии приглашает студентов всех курсов сегодня (первого сентября) на занятие студенческого научного кружка». Я пришел, получил для работы прибор (хронаксиметр – на нем определяют лабильность мышц) и все 6 лет проработал на нем. Написал и опубликовал 10 научных работ [4]. Дважды выступал на конференциях в Ленинграде и на конференции МГУ. На 6-ом курсе написал и апробировал кандидатскую диссертацию и поэтому был направлен в целевую аспирантуру в Москву. Директор института биофизики Минздрава (в Москве), он же заведывал отделом радиационной физиологии, сказал мне: «У нас не Ставрополь, защищать диссертацию из другого института, мы не можем. Мы дадим вам первоклассное оборудование. Имея опыт в написании диссертации, на нем вы быстро сделаете нужную нам (институту биофизики) диссертацию и защитите ее у нас». В 1959 и 1960 годы через аспирантуру готовили кадры для международного института медицинской радиологии Обнинске. Всего было принято 400 аспирантов. Их, для обучения, разбросали по всем институтам Москвы. Меня оставили в институте биофизики. А жили мы все вместе в общежитии АМН на Соколе. На третьем году каждому радиологу давали отдельную комнату, чтобы быстрее писали диссертации. А как упорно писали покажу примере. Однажды комиссия общежития по соблюдению чистоты зашла в комнату аспиранта и случайно заглянула к нему под кровать. И удивилась: под кроватью была гора пустых банок из-под сгущенки. Спросили: почему их так много? Он ответил, что нет времени ходить в столовую (около общежития). «А где же диссертация? – спросили у него. Он поднял матрац на кровати и показал пальцем: «Вот она – дописываю последние страницы».
Я также сделал диссертацию в аспирантуре, но не за три положенных года, а за 2,5 года. Здесь же (в институте биофизики МЗ) познакомился с тем, как формируют настоящих ученых: формально у диссертанта есть научный руководитель, а на самом деле все аспиранты (даже китайцы), все делали сами и только уже переплетенную диссертацию приносили научному руководителю. Один из диссертантов, например, для такого похода прилично оделся, взял переплетенную диссертацию и пошел в главный корпус искать своего руководителя. Потом он рассказывал: «Иду по коридору, на каждой двери: заведующий – академик такой-то». Наконец увидел фамилию своего руководителя, постучал, услышал голос: «Войдите!». Вошел и стою. Он спрашивает: «Вы кто?». Отвечаю: «Ваш аспирант. Принес диссертацию». Руководитель говорит: «Оставляйте. Приходите за ней завтра в это же время». Также было у всех других аспирантов. Примера, когда диссертанта тянут в науку «за нос» я не видел.
У меня даже по докторской было тоже, что и при кандидатской. Пришел я к консультанту и говорю, что закончил работу по докторской диссертации и принес ее. Он и говорит: «Диссертацию будут читать оппоненты. Мне принесите только выводы. Я их прочитаю, а завтра заберете». Вот и вся роль научного консультанта в НИИ». Здесь тянуть аспиранта в науку на ремне – некому. Нет способностей – нечего делать в аспирантуре. Но кое-что для выявления способностей все же делалось: для поступления в аспирантуру должно быть три опубликованных работы. Но это положение только появилось и тут же было забыто: руководителю нужно иметь для получения звания профессор 5 аспирантов. А где их взять? Неоткуда! Так бери кто попадется. Давай каждому главу из своей докторской диссертации. Аспирант что-то добавит и пойдет на защиту.
Я так подробно все описал, чтобы было понятно, что никакие научные руководители и консультанты настоящим ученым не нужны. Кто растет сам – это и есть ученый. А кому-то диссертанты нужны для получения звания профессор. В этом случае аспиранты – оказываются никому не нужными людьми с ученой степенью. Из них никогда не получится ученый. Ученый тот, кто сам пробил себе путь. Этому, в конечном счете, и дают звание профессор.
А как Илизаров «выводил» ученых из врачей? Сам Илизаров был и остался лечащим врачом. Если ему кто-то что-то писал, так это морфологи. Для лечащих врачей Илизаров порядок завел такой: пролечил 50 больных, собирай кандидатскую, 100 – докторскую [2]. Для этого нужно было только оббежать те лаборатории, где обследовались лечившиеся тобой (диссертантом) больные и дать строгое указание Илизарова: собрать все материалы по моей диссертации, обработать их, написать статьи отправить в печать [3]. После опубликования статей оформить все в виде главы к диссертации и принести мне (диссертанту). Он, не глядя, вкладывает главу в диссертацию и несет на защиту, так как умеет только лечить больных, а в науке ничего не знает и не хочет знать. Это не его работа! [3].
А как я «прорастал» в науку? Первый раз я поехал на крупную научную студенческую конференцию на втором курсе в 1956 году. Мои тезисы приняли и прислали приглашение на конференцию в Ленинград. Это была моя первая конференция [1]. Решил ехать через Невинномыск (он рядом со Ставрополем). На создании этого железнодорожного узла еще в 1825 году работал мой пра-пра-прадед. Зал ожидания на станции оказался в виде одной комнаты с отоплением дровами. Люди (местные жители) обычно подходили к поезду. К поезду дальнего следования я был в зале один: на таком дорогом и далеко идущем поезде из местных редко кто ездил. Мне сказали, что билеты на нужный мне поезд, дорогие (купейные), но я согласился. Когда я вошел в купейный вагон, то меня поразила идеальная чистота, красные ковровые дорожки (это была моя первая поездка на поезде). Идеально красивые и шикарные женщины. Они ехали из Кисловодска в Ленинград. Я удивился (для себя), как можно такую шикарную жену отпустить одну на дорогой курорт. В купе женщины стали расспрашивать меня, как я («ваня») попал в такой дорогой вагон. Я сказал, что я сталинский стипендиат и мне все оплачивают. Рассказал, что еду на конференцию докладывать, как влияет на высшую нервную деятельность 2 % раствор новокаина в соответствии с теорией венгерских ученых Пархон и Аслан. Для этого у нас на кафедре есть такое оборудование. После доклада ночью я перееду в МГУ и там сделаю доклад. Они удивились, как можно в 18 лет уже одному делать такие серьезные доклады.
На следующий год вся кафедра поехала в Воронеж на крупную конференцию физиологов Юга России. Взяли и меня как «диковинку». На конференции я вел себя так активно (задавал вопросы, выступал), что в перерыве у директора спросили, где он взял такого студента. Он ответил, что он сам приехал из Севастополя и видел там все своими глазами. Поэтому он и такой [2].
И еще пример, но уже из жизни института Илизарова. Ко мне (лет 30 назад) подошел заведующий отделом информации нашего института и говорит: «Анатолий Андреевич, Вы знаете, что в 1954 году мы выступали с Вами на одной конференции в Ленинграде?». Я говорю: «Нет, не знаю». Он и говорит:» А вот смотрите и показывает мне тезисы конференции в Ленинграде. Вот ваши тезисы – Свешников А.А. а вот мои Балдин Ю.П. Это я». Я сказал: «Удивительно, но не помню!» (я трижды ездил в Ленинград). А при раздумывании, вспомнил: «Был похожий студент». Когда объявили его доклад, он встал, был хорошо одет, и академическим шагом пошел на трибуну, положил папку на трибуну, и, не глядя в текст, прочитал доклад. Студенты зашушукали: «Откуда он? Ответили: «С кафедры академика Орбели».
Был еще случай, запомнившийся мне навсегда: на защите докторской в Академии на Солянке: диссертант вышел из зала академическим шагом, положил на стол президиума диссертацию в трех томах и сказал: «Вот моя диссертация!». Такого никто не ожидал: три тома! А теперь в диссертации чаще видят повышение в должности и большую зарплату. Диссертант выходит абы как, пробубнит на трибуне что-то себе «под нос» и «гони» ученую степень! Однаждыя подошел к одной зав. лабораторией и сказал: «Поздравляю Вас – Ваша сотрудница вчера защитила!». Она и говорит мне: «Вы как-то-странно говорите: ведь клиницист защищает диссертацию не ради того, чтобы стать ученым, а ради более высокой ставки и зарплаты. А женщины ради того, чтобы уйти из клиники на теоретическую работу. В клинике женщине тяжело: у нее ведь дети и семья. Никакая степень ей не нужна. Её степень – дети!».
Покажу как одну женщину выводили в доктора наук. Вначале она пришла защищать кандидатскую диссертацию. Вышла на трибуну и не понимая различия между терминами тревога и тревожностью начала читать доклад, через каждые пять слов, произнося слово тревога. Я, в частности, ее поправили и указал, что следует говорить по работе слово тревожность, а не тревога. Тревога кричат во время стихийных бедствий, а вы на защите диссертации. Через пять лет смотрю ее опять ведут уже на защиту, но уже докторской. Она упирается и не хочет идти в зал на защиту. Тогда четверо членов совета взяли ее под руки и повели на трибуну со словами: «15 минут позора, зато потом всю жизнь доктор наук с хорошей зарплатой». Я во время этой ее защиты уже сидел и молчал. И подумал: может быть она больная?»
Подобное же недоумение вызвало у меня, когда на защиту докторской по физиологии к нам на совет приехала работница из Тюменского нефтегазового университета. Я удивился и спросил у нее: «Зачем в Вашем университете физиолог?».
На основании изложенного хочу высказать свое мнение: аспирантура должна быть только в учебных заведениях для подготовки будущих преподавателей (ассистентов). Планировать диссертанту работу можно только при наличии соответствующего оборудования. А так как его в большинстве ВУЗов нет, то не нужно и планировать диссертации.
Научных руководителей и научных консультантов в диссертациях следует отменить: ученый должен расти сам. Оппонент на защитах должен говорить только главное, а не зачитывать весь свой отзыв. Если он читает отзыв минут 20, то невольно обнаруживает нередко свою неосведомленность в вопросах защиты. Киносъемку при защитах следует отменить, или ввести положение о том, что член совета имеет право выходить из зала минут на 10 в процессе защиты. Раньше так было всегда.
Считаю, что для улучшения ситуации нужно переходить к защитам в Интернете: поступает в ВАК диссертация, ее выставляют на всеобщее обозрение и собирают отзывы. Затем смотрят отзывы, если они положительные, ее принимают и утверждают. Все просто и легко. Никаких ученых советов не нужно.