Изучение материалов ежемесячника «Русский архив» за 1863–1917-е гг. (годы издания журнала) показало, что обращение авторов к теме «поляки и их ссылка в Сибирь» наблюдалось в течение всего периода существования журнала. На страницах журнала изложены как подробности революционных событий в Царстве Польском, так и дальнейшая судьба осужденных и сосланных в Сибирь польских мятежников. Мировоззренческие основы журнала были близки к умеренно-либеральному направлению, а с 1880-х годов наблюдался постепенный переход к консерватизму, что сказалось и на описании сюжетов о ссылке поляков. Анализ публикаций по теме исследования позволил выявить статьи, в которых затрагиваются различные аспекты темы «поляки и их ссылка в Сибирь». По годам выпуска статей можно проследить следующую динамику обращения авторов к теме. Большинство статей было опубликовано во второй половине 1860-х – 1880-х годах, что связано с апогеем политической ссылки в Сибирь польских повстанцев 1863 года. Со второй половины 1860-х годов наблюдалось значительное увеличение ссыльных в Сибири, происходила разработка нового законодательства относительно польских повстанцев и ссыльных. На страницах журнала транслировалось представление о ссылке как о карательном органе относительно всевозможных противоправительственных проявлений. Данные публикации в основном представлены: очерками, научно-популярными статьями, воспоминаниями политических деятелей и ссыльных. Очерки в основном характеризуют представление о ссылке, каторге и истории их существования, о проживании в ссылке политических преступников, а также об организации системы наказания. Научно-популярные статьи посвящены сюжетам, отражающим причины и ход польских восстаний, процесс ссылки политических преступников. Мемуары ссыльных и политических деятелей детализируют отдельные сюжеты причин и противоречий ссылки, добавляют особый колорит в представления о сущности польского вопроса в XIX веке.
Несмотря на то, что ссыльные поляки появились в сибирском регионе еще в XVIII веке, материалы журнала в основном транслировали сюжеты о появлении здесь поляков – преимущественно политических ссыльных, в XIX веке, что напрямую связано с крупными польскими восстаниями 1830-х годов и 1860-х годов. Поэтому польская тематика на страницах журнала в основном была представлена в контексте польского вопроса в целом и следствия польских восстаний XIX века.
Первые публикации в журнале были посвящены ссылке польских мятежников 1830-х годов, когда уже прошло значительное время после подавления восстания, и свершилось новое выступление. Тем самым авторы стремились показать определенную последовательность, закономерность в обострении польского вопроса в течение XIX века. Основные сюжеты рассматриваемого этапа ссылки касались выявления ее причин, форм и методов наказания мятежников, их состава и мест наказания. Так в одной из первых статей журнала были опубликованы «Две политические записки о Польше 1815 г.» Потемкинского секретаря В.С. Попова. Материалы статьи, указывая на необходимость включения Королевства Польского в состав Российской империи возможные последствия такой политики: «следствием станет возрождение ненависти, соперничества, междоусобиц» [1, с. 14]. С выходом данной публикации журнал формировал понимание о необходимости присоединения исконно русских земель, применении наказания и ссылки к повстанцам во избежание новых витков восстаний. Тем самым причины ссылки польских мятежников связывались с необходимостью обезопасить государство от разного рода сепаратистов.
В 1867 году в журнале появилась статья И.С. Ульянова «Заметки о Польском восстании 1830 г.», которая представляла собой рецензию на книгу «История польского восстания и войны 1830 и 1831 гг.» Ф. Смита. Автор отмечает, что в книге события в Польше данного периода «описываются подробно и обстоятельно» [2, с. 405], а главная причина выступления поляков – борьба «во имя национальных интересов» [2, с. 407]. Тем самым транслировалось представление о необходимости вмешательства русских войск против повстанцев, которых автор характеризует как «преступников», «революционеров» и «мятежников». Кроме того, формировалось представление о неизбежности их наказания, в том числе и ссылке в Сибирь. Целесообразность ссылки польских мятежников в сибирский регион подтверждалась и материалами опубликованных писем М.М. Сперанского к его дочери Елизавете Михайловне. Пребывая проездом в Сибири, автор отмечал, что это «прекрасное место для ссыльных… однако это не место для жизни и высшего гражданского образования…» [3, с. 1699]. Данная публикация доказывала специфику карательной системы в Российской империи XIX века, когда в качестве наказания ссыльным отводились отдаленные места – «глухие и необжитые» [3, с. 1670]. Пребывание в таких местах должно было способствовать исправлению ссыльных различными способами, что зависело от вида наказания (каторга, поселение, жительство, водворение, арестантские роты и т.п.).
В серии публикаций журнала за 1870-е годы были представлены записки Н.В. Берга, которые содержали подробную информацию о подавлении восстаний 1830-х годов, о методах расправы с повстанцами и, соответственно, причинах массового появления поляков в Сибири в первой половине XIX века. Многих из них «постигла участь государственных преступников первого разряда», им были «определены наказания военным судом» [4, с. 1813]. Среди форм их наказания автором отмечались: «смерть», «виселица», «расстрел», каторжные работы, ссылка в Сибирь. Кроме того, материалы публикации демонстрировали масштабы ссылки, ее массовость: «Евстафий Рачинский, прогнан сквозь строй через 500 человек четыре раза, также в Варшаве… и после сослан в Сибирь в каторжную работу» [4, с. 1818]. Подробно описывая виды наказания, материалы статьи демонстрировали жесткость и роль карательной системы в имперской политике государства. Так, наиболее опасные преступники были «посажены в швейцарскую крепость Куфштейн, более или менее на продолжительный срок: от 15 до 20 лет, в цепях на руках и ногах, по 6 фунтов каждая» [4, с. 1822], «некоторые не выдержали такого заключения и умирали (ксендз Забоклицкий и шляхтич Ролинский)… другие навсегда потеряли здоровье» [4, с. 1823]. В целом материалы публикации транслировали ожесточенную борьбу русского правительства с повстанцами, в результате которой многие из них были казнены, наказаны телесно или отправлены в Сибирь. Суровая политика исполнения наказания была направлена на обеспечение безопасности в Царстве Польском, а ее публичность была рассчитана на психологический террор повстанцев.
В опубликованных на страницах журнала воспоминаниях графини А.Д. Блудовой говорилось о крахе польской армии и попытках русских проявить «снисхождение к поверженному, но нежелающему покоряться врагу» [5, с. 131]. Материалы статьи формировали представление о жесткой позиции русской власти относительно польского вопроса: «император Николай I… приказал… продолжать восстанавливать мир соблюдением строгой подчиненности в покоренном крае, а также внушать любовь к себе и порядку, любовь и приверженность к престолу, и уважение к России» [5, с. 135]. Тем самым транслировалось убеждение о необходимости применения методов подавления и ссылки мятежников ради спокойствия в регионе и сохранения Царства Польского в составе Российской империи. Эта же мысль прослеживалась в опубликованных в 1875 году «Автобиографических записках сенатора Е.Ф. фон-Брадке», которые подробно описывали подавление польского мятежа 1830-х годов русской армией: «имперские войска захватили в плен весь высланный против них польский отряд в 2000 человек вместе с пушками и боеприпасами, после чего приступили к осаде Варшавы, которая была сдана после переговоров» [6, с. 289]. Кроме того, в журнале были опубликованы многочисленные воспоминая участников подавления восстания 1830-х годов, которые формировали представление о необходимости подавления восстания во избежание нового витка восстания. Так, в воспоминаниях Е.П. Самсонова сказано о «необходимости показательной расправы над зачинщиками и виновниками, которых для устрашения остающихся на воле повстанцев публично казнили и отправляли на каторгу в Сибирь» [7, с. 459]. А.О. Дюгамель в своей автобиографии содержательно описывая борьбу с повстанцами, отмечает свое негодование относительно возникновения мятежа, обосновываясь непониманием его причин: «насильственными мерами мятежное правительство продолжало рыть пропасть, которая навсегда должна была поглотить благоденствие и процветание Польши» [8, с. 529]. Опубликованное послание Графа Бенкендорфа к великому князю Константину Павловичу во время Польского мятежа проясняло суть имперской политики России относительно польского вопроса: «если бы Россия пошла на уступки, то она уронила бы себя во мнении других народов и, что еще более важно, в своем собственном. Тогда императора стали бы считать слабым монархом…» [9, с. 37]. Кроме того, по мнению автора, «повстанцы по всей Европе берут в пример восстание в Польше, однако подавив его, Россия подавит мятежников по всему миру, лишив их надежды на успех и деморализовав» [9, с. 39]. Данная мысль прослеживалась и в последующих публикациях журнала 1890-х – начала 1900-х годов. Так, из «Записок графа М.Д. Бутурлина. 1830–1832 гг.» видно, что для сохранения общественного спокойствия в Варшаве после подавления восстания «необходимо было пребывание русского войска до тех пор, пока мятежники не были пойманы, либо сами не сдались» [10, с. 349].
В опубликованных письмах А.Я. Булгакова к его брату, написанных в 1831 году из Варшавы, содержалась ценная информация о методах подавления польских повстанцев, не сдавшихся после того, как восстание было подавлено. Из материалов статьи известно о публичных казнях виновных в мятеже поляков, а также об их отправке на каторгу [11, с. 64]. В 1908 году на страницах журнала появилась публикация, раскрывающая отдельные сюжеты о предыстории обострения польского вопроса в 1830-е годы, наказания польских повстанцев. В одном письме из архива Н.Н. Новосильцова содержалось донесение из Царства Польского о возможном восстании: «наполеоновские войска, бежавшие из России после поражения в сторону Франции, побывали транзитом в Варшаве. Французский министр Дюк-де-Бассано заезжал в Варшаву и заставлял там поляков сделать акт всеобщего вооружения» [12, с. 310]. Поэтому для сохранения спокойствия в польском регионе необходимо было ввести постоянный контроль. Кроме того, материалы публикации содержали важную информацию о тайных кружках польских патриотов-сепаратистов 1810–1820-х годов. Из публикации видно, что подпольный кружок был разоблачен в конце декабря 1820 года, а его члены отправлены в ссылку в Сибирь, что указывает на бдительность карательных органов. Несмотря на это, «польские карбонарии существовали до восстания 1863 года» [12, с. 311].
В целом значительная часть публикаций журнала транслировала основную причину появления польских ссыльных в Сибири в первой половине XIX века в контексте борьбы русского правительства с повстанцами 1830-х годов. Тем самым репрезентация массовой ссылки поляков формировала представление о сути имперской политики российского государства в решении польского вопроса. Относительно ссылки транслировалось представление о ее роли и значимости в системе наказания империи. Ссылка польских повстанцев в данный период рассматривалась как необходимое и целесообразное средство в борьбе с преступниками. В большей степени на страницах журнала вскрывались причинно-следственные связи ссылки мятежников и восстания 1830-х годов, демонстрировались различные формы их наказания.
Второй этап политической ссылки поляков в Сибирь после 1860-х годов также рассматривался на страницах журнала. В опубликованных «Записках Н.В. Берга о польских заговорах и восстаниях» под конец бунта 1863 года прослеживается опасение мятежников попасть в ссылку в Сибирь, что, однако не только усиливало понимание провала мятежа и желание сдаться у одних, но и возбуждало на патриотический подвиг других: «Решайся! Погибать так погибать недаром… Затурят тебя в Сибирь, не то запакуют в каземат отдаленной крепости, и погаснешь там глупо, как свеча» [13, с. 1149]. Таким образом, материалы статьи свидетельствуют о том, что русская политика показательного наказания преступников через отправку их в сибирскую ссылку и публичную казнь сыграла свою роль психологического давления на повстанцев, благодаря чему многие из них сдавались. Данная мысль нашла продолжение в опубликованной в 1885 году на страницах журнала «Апологии графа Ф.Ф. Берга от польских наветов». Из материалов статьи видно, что Берг, будучи назначенным наместником Царства Польского и вступив в должность в сентябре 1863 года, проводил целенаправленную политику по подавлению восстания, для которой были характерны: жесткость, контроль, надзор «…с целью положить конец сборищам…» [14, с. 446]. И такая политика имела свои результаты: «поляки снова сами начали помогать правительству при задержании злоумышленников, указывать скрытое ими оружие и с успехом сформировали из своей среды сельскую стражу» [14, с. 449].
Другой немаловажный аспект изучаемой темы, такой как масштабность восстания и как следствие польской ссылки демонстрировали опубликованные в 1899 году «Воспоминания Н.Д. Богатинова». Описывая бунт поляков в Киеве, автор отмечал, что «учебные заведения края скрывали в своих недрах немало сил, задействованных в польском мятеже». Так, 23 апреля 1862 года киевские поляки взбунтовались и вышли из города бандой, устраивая стычки с казачеством [15, с. 98]. Однако благодаря жестким мерам, правительству удалось установить спокойствие в регионе. Материалы воспоминаний графа Н.Г. Ностица формировали представление о результативности карательной системы, в частности ссылки в Сибирь. Автор отмечал, что сосланный в Сибирь предводитель объединенных банд мятежников Роман Рогинский «за хорошее поведение и игнорирование антиправительственных акций, устраиваемых ссыльными поляками, а также в результате выхода манифестов, смягчающих наказание ссыльных» получил возможность вернуться на родину после тридцати трех лет пребывания на каторжных работах в Сибири [16, с. 619].
Статья В.А. Истомина о событиях 1863 года по материалам правительственных бумаг содержала важную информацию о проблемах организации политической ссылки поляков. В частности, речь шла о проблеме выдачи пособий лицам, не получившим справки об их состоянии, которые были «вынуждены работать с письменными делами по найму в уездных управлениях, а также возбуждали к себе сочувствие местного населения [17, с. 57]. Так, данная статья показывает все ограничения относительно политических ссыльных в Сибири, способы их адаптации к новым условиям.
Таким образом, представленные на страницах журнала публикации о событиях польского восстания 1860-х годов и соответствующей ссылке повстанцев транслировали представление о тактике русской власти в борьбе с мятежниками, о назначении им наказания, о проблемах организации ссылки. Здесь уже не делались акценты на причинно-следственные связи ссылки поляков, а в большей степени вскрывались ее отдельные сюжеты как карательной меры, нуждающейся в реформировании.
В целом публикации журнала «Русский архив» позволяют определить спектр проблем, которые рассматривались на его страницах относительно польской политической ссылки. Так, авторы публикаций на фоне событий, происходивших в Польше, в основном рассматривали следующие проблемы: причины ссылки польских политических преступников; организация политической ссылки; расселение ссыльных на территории Сибири. В основном данные проблемы рассматривались с привязкой к наиболее массовым периодам ссылки поляков 1830-х и 1860-х годов. На страницах журнала причины ссылки поляков представлялись в контексте наказания мятежников, восставших против российского правительства. Материалы статей транслировали все жестокости расправы над мятежниками. Опубликованные материалы формировали образ польских ссыльных – мятежников, преступников, революционеров, которые за свои противоправительственные действия должны понести соответствующее наказание. Появление подобных публикаций было обусловлено активизацией института ссылки, в том числе поляков, как одного из способов наказания, применяемого карательными органами в отношении политически неблагонадежных граждан для обеспечения государственной безопасности. Соотнесение статей разного характера позволяет говорить о содержательной информации о причинно-следственных связях польской политической ссылки, представленной на страницах журнала.