На современном этапе, когда человеческий язык востребован в первую очередь функционально, одним из приоритетных направлений лингвистики становится изучение коммуникативного поведения народов, которое сейчас уже стало частью сформировавшейся отрасли знания – межкультурной коммуникации. Общеизвестно, что основным фактором осуществления результативных межкультурных коммуникаций являются глубокие знания культуры и традиции данной страны, с которой предстоит устанавливать какие-то отношения, а также усвоение специфических черт мышления и национального общения ее представителей. Указанные явления в совокупности проецируются на различные акты коммуникации и находят непосредственное отражение в многовариантном выборе речевых средств, так как «в основе языковых структур лежат социокультурные структуры» [1, с. 29].
Проблема взаимосвязи между людьми рассматривалась в научных взглядах и концепциях, которые по своему содержанию объединяются в три области: 1) теория речевой деятельности, 2) теория речевых актов, 3) теория коммуникативного поведения [2, с. 23]. Термин «коммуникативное поведение» впервые предложен известным российским лингвистом И.А. Стерниным в 1989 г. [3, с. 104].
Коммуникативное поведение – это вербальное и проявляемое вместе с ним невербальное поведение народа, личности или группы лиц в процессе общения, регулируемое нормами и традициями общения данного социума. Коммуникативное поведение лингвокультурной общности охватывает правила, нормы и традиции общения народа, формируется из особенностей его национального характера, специфики контактов, вербального и невербального коммуникативного поведения, и социального символизма. В науке выделяются разновидности коммуникативного поведения, у которых дифференцируются специфические совокупности норм и традиций общения: возрастное, профессиональное, гендерное, личностное коммуникативное поведение [3, с. 105].
Коммуникативные нормы – коммуникативные правила, обязательные для выполнения в данной лингвокультурной общности [4, с. 46]. Понятия «нормы» и «нормативности» коммуникативного поведения рассматривались учеными в аспектах теории речевой деятельности. По их мнению, нормативность, наряду с интенциональностью, включающей цель и специфический мотив, и результативностью, является одной из аксиом теории общения. Она связана с функционированием правил речевого поведения и выражается прежде всего в факте обязательного контроля за протеканием и результатами акта общения [5, с. 27].
Следовательно, в нормах коммуникативного поведения отражаются общие принципы, бытующие на протяжении долгого времени в отдельно взятом обществе и предписывающие разработанные модели поведения представителям того или иного общества, а в нормативности – установление соответствия этим принципам и контроль за результативностью коммуникативного акта.
Как отмечает И.А. Стернин, часто при описании коммуникативного поведения можно увидеть то, что норма бытует в лингвокультуре, с ней все знакомы, но несмотря на это, ею пренебрегают [3, с.115]. Как показал анализ русского и киргизского коммуникативного поведения, данный факт наблюдается как в русской, так и в киргизской лингвокультурной общности. К числу причин нарушения коммуникативных норм можно отнести: недостаток культуры, происходящий сдвиг в норме, зону развития коммуникативного правила, зону подвижки, переходную форму. Наравне с коммуникативной нормой следует различать коммуникативные традиции, которые определяются как «правила, необязательные для выполнения, но соблюдаемые большинством народа и рассматриваемые в обществе как желательные для выполнения (спросить старика о здоровье, предложить помощь женщине и др.)» [3, с. 109]. Как показали итоги интервьюирования, проведенного в рамках рассмотрения коммуникативного поведения русских и киргизов, следование коммуникативным традициям происходит в зависимости от целого ряда факторов, воздействующих и на другие форматы коммуникативного поведения (образование, культурный уровень, национальные ценности, локальные традиции групп людей и др.).
Понятия нормы и нормативности имеют этнокультурные содержания и для определения универсальных и специфических признаков коммуникативного поведения русского и киргизского народов необходимо следовать методологическому принципу контрастивности описания, который «позволяет наиболее надежно выявить и описать как общие, так и несовпадающие признаки коммуникативного поведения сравниваемых народов, а также позволяет выявить несколько форм проявления национальной специфики коммуникативного поведения той или иной коммуникативной культуры: 1) отсутствие национальной специфики, т.е. те или иные коммуникативные признаки обеих культур совпадают; 2) наличие национальной специфики: а) несовпадение отдельных характеристик, коммуникативных признаков, действий в сопоставляемых культурах; б) эндемичность коммуникативных признаков для одной из сопоставляемых культур; в) коммуникативная лакунарность» [4, с. 42].
По мнению антропологов, культуры в мире имеют индивидуалистские и коллективистские содержания и их следует различить по степени строгости требований к выполнению общепринятых норм и правил. Как отмечается в их трудах, на коммуникативное поведение людей оказывают ощутимое влияние две разновидности норм – правосудия и взаимности [6]. Норму правосудия составляют справедливость («что-либо взял – дай взамен»; «блага нужно заслужить») и равенство («все блага должны быть разделены между членами общества одинаково, без учета их участия и нужды»). По исследованиям антропологов, в индивидуалистских культурах опираются на норму справедливости, где главной ценностью являются права и интересы отдельного человека, а в коллективистских – ориентируются на норму равенства, когда интересы общества стоят на первом месте [6]. Если рассмотреть русскую и киргизскую культуру с позиций антропологов, то можно увидеть в них аналогичное сложное переплетение черт обоих видов культур, поэтому эти культуры можно назвать «коллективистскими культурами с элементами индивидуалистской культуры». Наше мнение подтверждается словами С.Г. Тер-Минасовой, которая отмечает, что русская культура «находится на перепутье между Западом и Востоком, но в базовых своих чертах – коллективистской направленности в частности, – тяготеет к Востоку» [7, с. 113].
Принципы организации речевой деятельности, или принципы кооперации (сотрудничества) были разработаны Г.П. Грайсом, позднее его принципы были дополнены максимами вежливости Дж. Лича, которые нашли свое развитие в лингвистической теории вежливости П. Брауна и С. Левинсона. Принципы кооперации Г. Грайса включают в себя совокупность постулатов или максим рекомендательного содержания. Первый его постулат количества охватывает две рекомендации: 1) высказывание должно содержать не меньше информации, чем нужно (для осуществления следующих целей диалога); 2) высказывание не должно содержать больше информации, чем требуется. Второй постулат качества также имеет две рекомендации: 1) не говори того, что ты считаешь ложным; 2) не говори того, для чего у тебя нет достаточных оснований. Третий постулат отношения или релевантности призывает не отклоняться от темы. Четвертый постулат способа состоит из четырех предписаний: 1) избегать непонятных выражений; 2) избегать неоднозначности; 3) быть кратким, избегать ненужного многословия; 4) быть организованным [8]. Следовательно, указанные постулаты, охватывая универсальные для любого народа понятия и представления, призваны обеспечить осуществление коммуникативного поведения на должном уровне.
Как известно, «паремическое богатство языка выступает своеобразной формой концентрированного выражения опыта поколений» [9, с. 158]. Из паремий русского и киргизского народов методом сплошной выборки для анализа были выбраны единицы с компонентами «слово» и «сөз» с указаниями на коммуникативные нормы. Анализ выявил, что основная масса таких паремий в своей семантике содержит попытку регулировать поведение окружающих людей, независимо от знакомства с ними, детей, как своих, так и чужих, посредством замечаний, предъявляя определенные требования, советуя, как правильно или лучше поступить [3, с. 111], поэтому подобные паремии, отражающие свод правил поведения, могут быть названы регулятивными.
Лексемы русского и киргизского языков «слово» и «сөз» полисемантичны и выражают своими содержаниями такие понятия, как «единица языка», «речь», «выступление», «мнение», «обещание», и др. [10, с. 634; 11]. Помимо выражения в своем содержании регулятивных предписаний коммуникативного поведения, паремии с компонентами «слово» и «сөз» также эксплицируют признаки, имеющие аксиологические характеристики. Результатами анализа установлено, что семантическая структура лексем «слово» и «сөз» в функционировании расширяется, пополняется новыми семантико-когнитивными признаками и выходит за рамки лексикографических дефиниций. Указанные паремии эксплицируют множество признаков и могут разделяться на группы с положительной и отрицательной характеристикой слова. Аксиологическая полярная характеристика слова хорошее – плохое / жакшы-жаман представлена такими эпитетами, как доброе – злое, теплое – холодное, умное – глупое, светлое – темное и др.; жумшак – ачуу, жылуу – суук, акылдуу – акылсыз, ак – кара и др.
«Слово» и «сөз» по содержанию паремий имеют следующие характеристики: 1) интеллектуальная (глупое – умное); 2) нравственно-этическая (доброе – злое); 3) эстетическая (красивое – грубое, приятное – неприятное); 4) колоративная (красное, светлое); 5) перцептивная (мягкое – «жесткое»). Паремии с компонентами «слово» и «сөз» актуализируют такие семантико-когнитивные признаки, как: 1) радость, праздник; 2) ценность; 3) день; 4) лекарство; 5) защита, опора; 6) вечное; 7) деструктивная сила, и др.
По семантике рассмотренных единиц русского и киргизского языков можно заключить, что паремии с компонентами «слово» и «сөз» в русском и киргизском языках функционируют как репрезентанты коммуникативного акта и в их семантике отражаются информативная, коммуникативная, регулятивная функции, соотносимые с нормами коммуникативного поведения.
Верификация словарных значений паремий выявила соответствия их семантической структуры объему содержания в сознании представителей двух народов. Установлено, что почти 80 % 980 единиц с компонентом «слово» русского и 1126 с компонентом «сөз» киргизского языка существуют на рефлексивном уровне, т.е. их теоретически знают, а около 20 % – на бытийном уровне, т.е. ими оперируют в быту, практической речи.
Рассмотрев паремии русского и киргизского народов, выявили, что постулат количества Грайса о необходимом объеме информации больше отражается имплицитно во многих русских и киргизских пословицах с когнитивно-семантическими признаками «мера», «отношение» (через край польешь, через край и пойдет [12]; хорошего понемногу, сладкого не досыта [13] и др.; адам жакшысы жери менен ченин билет, т.е. хороший человек знает и свое место, и меру всего, и др. [14, c. 347]. Пословиц с компонентами «слово» и «сөз», со значением меры информаций, не было обнаружено.
Постулат Грайса, с предписаниями – не использовать в речи непонятные и двусмысленные выражения; не быть многословным, – выражен как в русских, так и в киргизских пословицах. Но из них значение «не использовать двусмысленные слова» в русском языке больше выражено пословицами с компонентами «говорить»: не говори обиняком, говори прямиком [13, c. 296], и др. А в киргизском языке подобное указание встречается в пословицах с различными компонентами, в том числе и с компонентом «сөз» (слово): чаргыткан сөз – чатактын башы [14] т.е. слово (речь) с непонятными формулировками – начало ссоры, и др.
Исходя из анализа, можно предположить, что сентенции о вреде многословия, пустословия относится к всеобщим универсальным правилам: лишнее слово в досаду (во грех, в стыд) вводит [12]; слова хороши, если они коротки [13, с. 165]; көп сөз – көп балекет, т.е. много слов – много проблем; сөздүн кыскасы, жиптин узуну жакшы, т.е. хороша краткая речь и длинная веревка [14, с.189]. Как отмечают исследователи, русские в процессе коммуникации готовы пообщаться на всякие темы, поделиться информацией с кем бы то ни было [15, с. 100], а в кыргызской культуре чаще предпочитают говорить «не знаю»: билбейм деген бир сөз, билем деген көп сөз (букв.: слово «не знаю» – одно слово, слово «знаю» – много слов) [11]. Видимо, здесь проявляется дифференциация собеседников на «своих» и «чужих», имеющая место в жизни киргизского народа (раскрывать душу можно только «своим»). В русской культуре отсутствует такая дифференциация, и к немногословным чаще относятся с недоверием. Об этом свидетельствуют такие пословицы без компонента «слово»: молчан-собака не слуга во дворе; молчать, так и дело не скончать, и др. [12].
Постулат качества Грайса о неправдивой информации также отражается в пословицах со значением порицания лживого слова: лживое слово в народе не приживается [12]; жалган сөз жалаага жанашат (букв.: лживое слово находится рядом с клеветой) [14, с. 105].
Постулат отношения или релевантности Грайса призывает следовать теме разговора, быть логически последовательным. В русском языке не обнаружено единиц такого содержания с компонентом «слово», а из пословиц киргизского языка выписана всего одна единица: ойдологон сөз жаман, ойноктогон көз жаман, (букв.) нет хуже, чем «ёрзающее» слово, нет хуже, чем бегающие глаза (это в обеих культурах признак нехороших людей), т.е. нужно опасаться тех, кто ведет речь без логики, и тех, кто скрывает свои намерения. Следует отметить, что указанная рекомендация в обоих языках больше выражается фразеологическими единицами (говорить вокруг да около; в огороде – бузина, в Киеве – дядька, и др.; ойду-тоону кеп кылуу; бир Асанды, бир казанды айтуу и др.).
Таким образом, анализ русских и киргизских пословиц с компонентами «слово» и «сөз» выявил, что большая часть подобных пословиц содержит сентенции, имеющие отношение к нормам коммуникативного поведения личности в обществе и по содержанию соотносится с постулатами Грайса, известными в науке как критерии осуществления продуктивного общения. В русской и киргизской культуре нормы коммуникативного поведения в общих чертах совпадают, различия и несовпадения касаются степени выражения норм в тех или иных коммуникативных ситуациях. По правилам киргизской культуры в коммуникативных ситуациях чаще демонстрируется ярко выраженное «вертикальное коммуникативное поведение» (И.А. Стернин), когда между участниками устанавливаются отношения субординации в зависимости от возраста и пола. В пословицах русского и киргизского народов с компонентами «слово» и «сөз», выражающих значение норм коммуникативного поведения, содержатся: аксиологическая оценка с указанием условий общения к поведению члена данного общества или представителя данной культуры, предостережения о последствиях отклонения от нормы и коммуникативные табу на неподходящие для норм явления коммуникативного поведения.