Разделение властей - это принцип, теория, метод и властвования, исходящий из того, что для обеспечения процесса нормального функционирования государства в нем должны существовать относительно самостоятельные друг от друга - законодательная, исполнительная и судебная ветви власти. Однако простое разделение власти еще не может гарантировать демократическое правление. Ни одна из ветвей власти не должна занимать доминирующего влияния, они должны быть равноправны, в связи с чем принцип разделения властей должен дополняться системой сдержек и противовесов, выполняющих следующие функции:
1) каждая из ветвей власти должна управлять определенными рычагами, позволяющими составить предел и ограничения для других;
2) действия властей должны координироваться друг с другом, обеспечивая стабилизирующие и упорядочивающие начала.
Вместе с тем разделение властей не предполагает полного функционального отделения одной ветви власти от остальных. Чистая теоретическая модель разделения государственной власти на ее самостоятельные ветви не только не вытекает из идей родоначальников теории Ш.Монтескье и Дж. Локка, но и не подтверждается ее современными модификациями, не воплощена и не может быть реализована ни в одной из существующих правовых систем. Переплетение компетенции ветвей власти представляется необходимым, так как реализуется полезным и необходимым, поскольку реализует принцип «сдержек и противовесов», препятствующий монополизации властей одной из ветвей. «Стерильная же чистота» разделения власти была бы не функциональной, а поэтому и абсолютно не нужной, ибо никакой принцип не следует доводить до абсурда.
Практической реализацией данного принципа является принцип независимости судебной власти.
Судебная власть в силу своей специфики, осуществляет такую форму государственной власти, которая организационно оформляется в систему правосудия. И, согласно главы 7 Конституции Российской Федерации представлена судебной системой, которая призвана осуществлять правосудие в стране, и представляя собой вид государственной деятельности, направленной на рассмотрение и разрешение различных социальных конфликтов, связанных с действительным и предполагаемым нарушением норм права и правовых нормативных актов.
Стараясь обеспечить правовую основу нормального функционирования судебной власти, государство предусматривает ее уголовно-правовую охрану от преступных посягательств.
В действующем уголовном законодательстве выделена отдельная глава 31 УК РФ «Преступления против правосудия», в которой в которой сосредоточены и нормы, определяющие преступные посягательства, могущие существенным образом повлиять на нормальное функционирование и авторитет судебной власти. Однако, не выделяя судебную власть в качестве самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны, эти нормы, как это должно вытекать из названия указанной главы, по существу приравнивают ее к процессуальной деятельности правоохранительных органов, которые хотя и способствуют осуществлению правосудия, но сами не могут его осуществлять. При таком подходе законодателя судебная власть теряет свою самостоятельность, что вряд ли можно признать правильным. Кроме того, реализация подобного подхода умаляет значение судебной власти как одного из трех основных регуляторов осуществления государственной власти, приравнивая ее к деятельности правоохранительных органов по расследованию, рассмотрению и разрешению конкретных дел.
Подобный подход к определению места судебной власти вряд ли можно признать правильным, поскольку он противоречит положениям главы 7 Конституции Российской Федерации. Вместе с тем нельзя, не обратить внимание на то обстоятельство, что указанные выше позиции нашли свое закрепление в главе 31 «Преступления против правосудия» УК РФ, в которой не разграничивается деятельность правоохранительных органов и судебной власти, с чем согласиться нельзя. Поэтому нам представляется, что поскольку судебная власть, является самостоятельным объектом уголовно-правовой охраны, то это должно найти свое закрепление и в УК РФ.