Захитский говор яркинского диалекта кюринского наречия еще не был объектом специального научного исследования, между тем его изучение представляет немалый научный интерес. В работах лезгинских диалектологов практически нет данных о речи этого села, как нет о нем сведений и в других источниках.
Целью исследования является описание особенностей в системе склонения имен существительных захитского говора лезгинского языка. Материал, на основе которого дается описание говора, собирался непосредственно на месте его распространения – в селе Захит. В исследовании использованы сравнительно-сопоставительный и сравнительно-исторический методы, которые позволили выявить расхождения говора по сравнению с лезгинским литературным языком и другими диалектами. Результаты исследования могут быть использованы в процессе преподавания лезгинского языка в школе, при изучении курса диалектологии в вузе, составлении учебно-методических пособий по диалектологии и т.д.
Падежная система захитского говора имеет определенные расхождения с литературным языком, в частности, падежи посредства утратили свое значение. Функции этих падежей в говоре выполняют соответствующие им падежи покоя.
По поводу «затухания» этих падежей А.Г. Гюльмагомедов отмечает, что «в лазинском говоре зафиксировано 14 падежных форм. В нем отсутствуют 4 так называемых направительных падежа на -ди; значения, передаваемые ими в литературном языке, в говоре выражаются соответствующими местными падежами» [3].
Эргативный падеж, от которого образуется большинство падежей в системе склонения имен существительных лезгинского языка, характеризуется богатством флексий, среди которых можно назвать следующие: -и, -а, -у, -уь, -е; -ди, -жи, -чи, -чIи, -ци, -цIи; -ини, -уни, -уьни; -ади, -еди; -ра, -ре; аффиксы -жи и -ре в этой функции не используются.
Вместо литературного -жи в говоре функционирует аффикс -джи: джин > джин-джи «дух» – лит. жин-жи, а вместо флексии -ре используется его основной аффикс -ра, что сближает его с ахтынским и фийским диалектами, в которых также флексия -ра, являющаяся вместе с -ди основным (первичным), преобладает над -ре, ср.: лифра «голубь» – лит. лифре, вечhра «курица» – лит. вечhре, севра «медведь» – лит. севре.
Вместе с тем следует отметить, что инвентарь эргативного падежа рассматриваемой единицы значительно богаче. Он пополняется целым рядом отсутствующих в литературном языке аффиксов: -дзи, -ти , -йи, -аь.
Флексия -дзи – это фонетический вариант литературного -ци. Здесь факультативно употребляются оба аффикса, заменяя друг друга: вун-дзи / вун-ци «слух» – лит. ван-ци, къун-дзи / къун-ци «камень» – лит. къван-ци.
Флексия -ти, имеющее место в курахском диалекте [2, 7], в захитских примерах встречается значительно реже, например: саьгьти «часы», ашти «плов», бахти «мать» (ср. лит. саьтhини, ашди, бахди).
В эргативе говора наличествует также нехарактерная для литературного языка флексия -йи, которая прибавляется к личным мужским именам, в которых вторую основу составляет компонент ба или буба, ср.: Шихбуба-йи – лит. Шихбуба-ди, Расуба-йи – лит. Расуба-ди, Вилиба-йи – лит. Велиба-ди и т.д.
Литературные варианты данных имен в аффиксе эргатива имеют -ди.
Сюда же относятся имена с обозначением термин родства: ба > ба-йи «дедушка, старший брат» – лит. буба-ди, де > де-йи «мать» – лит. диде-ди, баде > баде-йи «бабушка» – лит. баде-ди и сложные слова типа: йарун буба > йарун буба-йи «тесть» – лит. иран буба-ди, йарун де > йарун де-йи «теща» – лит. иран диде-ди, образованные присоединением к ним единицы йар «возлюбленная».
Как видно, именно в говоре данные образования сохранили свою первоначальную форму.
А.Г. Гюльмагомедов на материале дуруджинского говора так объясняет возникновение аффикса -йи: аффикс -йи (-йы) присоединяется к основам на гласный, и образование его объясняется схемой: ими + и > имии > имийи [3].
Таким образом, на примере данного материала следует опровержение мнения У.А. Мейлановой об отсутствии в кюринском наречии в целом, наряду с аффиксом -жи, и флексии -йи [7].
Односложные имена с корневым гласным [оь] (лит. [э]) и исходным [л] в эргативном и последующих падежах изменяются в говоре с аффиксом -аь, в литературном языке с -е, ср.: гоьл > гел-аь «след» – лит. гел-е, поьл > пел-аь «лоб» – лит. пел-е, моьл > мел-аь «помочи» – лит. мел-е, кьоьл > кьел-аь «соль» – лит. кьел-е, кIоьл > кIел-аь «ягненок» – лит. кIел-е и др.
В сочетаниях, особенно в названиях трав, растений вследствие утраты ауслаутным гласным назализации, единицы в речи захитцев оформляются вместо родительного падежа эргативом, в результате чего наблюдается совпадение двух падежных форм, например: къазра шараг «утенок», къветра кьалар «чабрец», кукупIди цуькh «первоцвет», цIегьра йипар букв. «козьи уши».
Примеры из захитского говора подтверждают мнение, что совпадение форм эргатива и родительного падежа связано с деназализацией конечного гласного [1, 5].
Местные падежи. Еще в грамматике П.К. Услар отметил образуемую местными падежами стройную систему, в которую входили по три падежа [8]. Л.И. Жирков делит их на серии [4], которых он насчитывает всего пять. Позже У.А. Мейланова предложила иное деление падежей лезгинского языка [6], беря за основу эргативный падеж.
В «Очерках лезгинской диалектологии» У.А. Мейланова приводит схему сериального деления падежей нютюгского говора яркинского диалекта как одинаковую для всего диалекта в целом [7].
Из-за отсутствия направительных падежей (каждая серия местных падежей в захитском говоре составляет, в отличие от литературного языка, два падежа) мы опираемся на серийное деление падежей лезгинского языка согласно Л.И. Жиркову. Схематически такое деление можно показать следующим образом:
|
говор |
лит. язык |
||||
|
I серия |
местн. I п. |
-е, -а,-и |
«внутри чего-либо» |
местн. I п. |
-е, -а |
|
исх. I п. |
-аьй, -ай |
исх. I п. |
-аьй, -ай |
||
|
II серия |
местн. II п. |
-о, -оо, -оьоь |
«на чем-либо» |
местн. II п. |
-ел, -ал |
|
исх. II п. |
-ла |
исх. II п. |
-лай |
||
|
напр. I п. |
-лди |
||||
|
III серия |
местн. III п. |
-г |
«у», «около чего-нибудь» |
местн. III п. |
-в |
|
исх. III п. |
-га |
исх. III п. |
-вай |
||
|
напр. II п. |
-вди |
||||
|
IV серия |
местн. IV п. |
-хъ, -х |
«за чем-либо» |
местн. IV п. |
-хъ |
|
исх. IV п. |
-хъа |
исх. IV п. |
-хъай |
||
|
напр. III п. |
-хъди |
||||
|
V серия |
местн. V п. |
-к |
«под чем-либо» |
местн. V п. |
-к |
|
исх. V п. |
-ка |
исх. V п. |
-кай |
||
|
напр. IV п. |
-кди |
||||
Главным отличием захитского говора, как от литературного языка, так и от других диалектных единиц лезгинского языка в системе склонения имен является образование местн. II п. со значением «на чем-либо или ком-либо», в котором при образованиии от соответствующего местн. I п. происходят следующие процессы:
а) выпадение литературного показателя -л;
б) появление среднеподъемных -о, -оо и -оьоь в качестве аффиксов вместо литературных -а и -е соответственно, ср.:
|
перевод |
местн. I п. |
местн. II п. |
||
|
говор |
лит. язык |
|||
|
багъ |
сад |
багъда |
багъдо |
багъдал |
|
вардз |
месяц |
вацра |
вацроо |
вацрал |
|
вар |
ворота |
варце |
варцоьоь |
варцел |
|
кьил |
голова |
кьиле |
кьилоьоь |
кьилел |
Аналогично возникновение -о у имен множественного числа, ср.: багълар «сады» > багълар-о – лит. багълара-л, кhтабар «книги» > кhтабр-о – лит. кhтабра-л, верчhер «курицы» > верчhер-о – лит. верчhера-л.
Местный III п. со значением «около чего-нибудь» литературного языка образуется посредством аффикса -в, в говоре ему соответствует формант -г, ср.: айол «ребенок» > айолди-г – лит. айалди-в, кIол «дом» > кIвали-г – лит. кIвали-в, хьвехь «невеста» > хьуьхьве-г – лит. суса-в.
Местн. IV п. со значением «за чем-либо» кроме литературного показателя -хъ имеет и другой аффикс -х, хотя используется в меньшей степени. Особенно четко проявляется во фразах, словосочетаниях: байи-хъ, но байи-х калаз «с дедушкой» – лит. бубади-хъ галаз: Айол байих калаз тhуькуьндаа акъучIн «Дедушка с ребенок вышли из магазина».
Очевидно, появлению форманта -х способствует глухой [к] в предлоге калаз «с» (лит. галаз), который спирантизирует смычной [хъ] до глухого [х].
Местн. V п. со значением «под чем-либо», как и в литературном языке, образуется от эргативного посредством аффикса -кh: сувар-у «праздник» (эрг.) (лит. сувар-и) > сувар-у-кh «на празднике» (местн. V п.) (лит. сувар-и-кh), тар-а «дерево» (эрг.) (лит. тар-ци) > тар-а-кh «под деревом» (местн. V п.) (лит. тар-ци-кh).
Падежи удаления или исходные падежи при склонении также имеют ряд отличий с литературным языком. В захитском говоре в качестве аффикса исходных падежей выступает краткий -а в отличие от литературного языка, где все пять падежей удаления получают флексии -ай и -аьй. Единицы в данных формах произносятся очень кратко, с некоторым обрывом голоса.
Разновидностей флексий, на которые указывает У.А. Мейланова в своей работе, относительно исследованных ею говоров яркинского диалекта [7] в описываемом говоре не обнаружено.
При образовании исх. II п. проявляется особенность: показатель -а прибавляется не к захитской форме местн. II п., а к литературной с аффиксами -а-л (с той только разницей, что звукоперехода -а в -и в говоре мы не встречаем, а наблюдаем редуцирование форманта -и) и -е-л с сохранением гласного элемента, ср.:
|
перевод |
местн. I п. |
местн. II п. |
|||
|
говор |
лит. язык |
говор |
лит. язык |
||
|
бегьер |
плод |
бегьердо |
бегьердал |
бегьердла |
бегьердилай |
|
кьул |
доска |
кьулуно |
кьулунал |
кьулунла |
кьулунилай |
|
тIвар |
имя |
тIарцIоьоь |
тIварцIел |
тIарцIела |
тIварцIелай |
|
вил |
глаз |
вилоьоь |
вилел |
вилела |
вилелай |
Исх. III – V п. образуются от соответствующих им местных посредством аффикса -а, например: поьл «лоб» > пелаьга (исх. III п.), пелаьхъа (исх. IV п.), пелаькhа (исх. V п.) (ср. лит. пелевай, пелехъай, пелекhай).
Отсутствие направительных падежей отдаляет захитский говор от яркинского диалекта, в исследованных говорах которого обнаруживается наличие соответствующих падежей [7].
Наблюдаются случаи, когда отдельные местные падежи употребляются и вместо исходных, чаще других при этом используется местн. III п., ср.: Пhукум кьилаьаь гададиг (местн. III п.) (вм. гададга (исх. III п.) (лит. гададиваа)) ануз викIегьвилоь шуз жедии «С утра мальчик мог бы смело туда пойти».
Множественное число имен захитского говора при склонении также имеет ряд серьезных различий в сравнении с литературным языком.
Отличительная особенность говора, как и всего яркинского диалекта в целом [2, 7], от других диалектов и говоров лезгинского языка состоит в том, что единицы множественного числа склоняются с аффиксом -у вместо литературного -и, ср.: салар-у «огороды» – лит. салар-и, джувабр-у «ответы» – лит. жавабр-и, бегьранр-у «рубашки» – лит. перемр-и т.д.
Cоответствие -у литературному -и встречается и при названии жителей какого-либо села или определенной местности, ср.: СехитI-у-з «в Захит» – лит. ЗахитI-и-з, КьунцIил-у-з «в Канциль» – лит. КьванцIил-и-з, усургуьйр-у «усурцы» – лит. усурвийр-и, цнолгуьйр-у «цнальцы» – лит. цналвийр-и и т.д., а также при склонении некоторых имен существительных, имеющих только форму множественного числа, оканчивающихся на -ар и -ер, ср.: сувар-у «праздник» – лит. сувар-и, ахвар-у «сон» – лит. ахвар-и, мехъер-у «свадьба» – лит. мехъер-и.
Таким образом, следует отметить как тенденцию в захитском говоре сокращение количества падежей и в целом упрощение всей парадигмы склонения.