Scientific journal
International Journal of Applied and fundamental research
ISSN 1996-3955
ИФ РИНЦ = 0,593

MODUS AND DICTUM IN ANOMALOUS LANGUAGE CONCEPTUALIZATION OF THE WORLD

Radbil T.B. 1
1 N.I. Lobachevsky State University of Nizhni Novgorod
In the work a problem of neutralization of opposition between modus and dictum in sentence structure referred by the author to as a kind of anomalous language conceptualization of the world is treated. Methods of logical analysis of natural language and discourse-analysis are applied. The material of analysis is Andrey Platonov’s prose language. Such types of anomalous verbalization of modus-dictum relations as dictum nominalization, modus nominalization, modus elimination etc. are exposed. These anomalies express the important feature of Andrey Platonov’s poetics which can be termed as “ontologization of seemness”. It is proved that language mechanisms of such anomalization have considerable potential of esthetic expressiveness in the medium of a literary text.
modus
dictum
language conceptualization of the world
Andrey Platonov
Russian language
1. Апресян Ю.Д. Дейк­сис в лек­си­ке и грам­­м­ат­ике и на­ив­­ная мо­дель ми­ра // Се­мио­ти­ка и ин­фор­ма­ти­ка. – М.: Наука, 1986. – Вып. 28. – С. 5–33.
2. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. – М.: Наука, 1988. – 339 с.
3. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. – М.: Эдиториал УРСС, 2001. – 383 с.
4. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д.. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). – М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. – 574 с.
5. Радбиль Т.Б. Аномалии в сфере языковой концептуализации мира // Русский язык в научном освещении. – 2007. – №1 (13). – С. 239–266.
6. Радбиль Т.Б. Норма и аномальность в парадигме «реальность – текст» // Филологические науки. – 2005. – № 1. – С. 53–63.
7. Радбиль Т.Б. О концепции изучения русского языкового менталитета // Русский язык в школе. – 2011. – № 3. – С. 54–60.
8. Радбиль Т.Б. Языковая аномальность в русской речи: к проблеме типологии // Русский язык в научном освещении. – 2006. – №1 (13). – С. 77–100.
9. Рад­биль Т.Б. Языковые аномалии в художественном тексте. – М.: Флинта, 2012. – 322 с.

В любом естественном языке имеются высказывания, которые производят впечатление «странных», аномальных, порою даже «бессмысленных» высказываний, явным образом оцениваемых в качестве девиантных любым «средним» носителем языка. но при этом не нарушающие очевидных системно-языковых закономерностей. Вообще говоря, как это было показано в наших работах [6], мно­гие от­кло­не­ния, возникающие при пе­ре­хо­де от сис­те­мы язы­ка к ее тек­сто­вой реа­ли­за­ции, есть не что иное, как вер­ба­ли­за­ция ано­маль­ных про­цес­сов в об­лас­ти мыс­ли. Иными словами, эти высказывания являются речевой актуализацией отклонений от принятого в данном языковом сообществе способа языковой концептуализации мира, как она трактуется в работе академика Ю.Д. Апресяна [1] – см. наше развитие этих идей, например, в [7].

Однако при всей их странности или девиантности, как показал художественный опыт XX века, подобные явления имеют значительный потенциал художественной выразительности, будучи порою единственно возможным и даже необходимым средством языковой концептуализации нетривиального, диалектически противоречивого и многослойного содержания: «Го­во­ря­щий мо­жет при­бе­гать к та­ким вы­ска­зы­ва­ни­ям для изо­бра­же­ния раз­дво­ен­но­го, внут­рен­не про­ти­во­ре­чи­во­го соз­на­ния или для вы­ска­зы­­в­ания глу­бо­кой, но ан­ти­но­мич­ной ис­ти­ны» [4, с. 450].

Особенно это справедливо для художественной системы одного из самых сложных и загадочных писателей XX столетия – Андрея Платонова. Далее речь пойдет только об одном виде подобных аномалий языковой концептуализации мира, которые, на наш взгляд, являются весьма репрезентативными именно в плане реализации сложных отношений объективной реальности и человеческой мысли в точке их взаимного притяжения – художественном высказывании. Условно назовем их «аномалии модуса и диктума».

Цель исследования

Цель настоящего исследования – описание некоторых типических случаев аномальной актуализации модусно-диктумной семантики высказывания в аспекте проблемы аномальной языковой концептуализации мира применительно к специфике ее воплощения в художественной речи.

Материалы и методы исследования

В качестве языкового материала для анализа используются тексты основных романов и повестей Андрея Платонова «Котлован», «Чевенгур», «Счастливая Москва», «Ювенильное море», «Сокровенный человек», а также некоторых рассказов, которые интересны прежде всего тем, что рассматриваемые языковые аномалии приобретают в них определенную эстетическую значимость в плане выражения особой «художественной философии» писателя.

В работе используется метод постклассического логического анализа естественного языка и метод комплексного когнитивно-дискурсивного анализа художественного текста, направленный на выявление языковых и текстовых сигналов аномалий в области языковой концептуализации мира.

Результаты исследования
и их обсуждение

Высказывание естественного языка, как известно, представляет собой единство выражаемого им объективного содержания действительности, некоторого положения дел и субъективного отношения к выражаемому содержанию. В традиции, восходящей к Ш. Балли, указанные составляющие значения высказывания принято именовать «диктум» (объективное содержание высказывания, пропозиция) и «модус» (субъективное отношение к объективному содержанию, пропозициональная установка) [3].

«Диктум» в синтаксической структуре высказывания эксплицируется обязательно, а модус может быть представлен как эксплицитно, так и имплицитно. Эксплицированный модус включает в себя модальный субъект (говорящий или какое-либо иное лицо) и модальный предикат, который задает специфическое модальное значение модуса. Экспликация модуса осуществляется посредством вводных слов с модальной семантикой либо главной предикативной частью сложноподчиненного предложения с придаточным изъяснительным, которая включает в себя модальный предикат в качестве сказуемого.

В концепции Н.Д. Арутюновой значения эксплицитного модуса распределены по следующим основным планам: перцептивному (сенсорному), ментальному (когнитивному, эпистемическому), эмотивному и волеизъявительному (волитивному).

К сенсорному плану принадлежат модальные предикаты чувственного воспри­ятия: видеть, слышать, чувствовать, замечать, ощущать, слышно, видно и др. К ментальному плану принадлежат модальные предикаты, выражающие:

1) полагание (мнение): думать, считать, полагать, представляться, казаться и пр.;

2) сомнение и допущение: сомнительно, возможно, может быть и пр.;

3) истинностную оценку: правда, ложь, верно, неверно, невозможно, невероятно, не может быть и др.;

4) знание: знать, быть известным;

5) незнание, сокрытие и безразличие: не знать, неизвестно, тайна, секрет, все равно, не существен­но, еще вопрос, трудно сказать, еще не решено, не берусь судить и т.п.;

6) общую аксиологическую оценку: хорошо, плохо, дурно, скверно.

К эмотивному плану принадлежат модальные предикаты эмоционального состояния и отношения: грустно, жаль, противно, радостно и т.п. К волитивному плану относятся модальные предикаты:

1) желания и волеизъяв­ления: хотеть, требовать, приказано, велено и др.;

2) необходимости: необходимо, нужно [2, с. 109].

Модель адекватной языковой концептуализации действительности посредством естественноязыкового высказывания в норме предполагает обязательное разграничение модального и диктального планов семантики высказывания, которое предстает как принципиальное различение двух сфер бытия – идеальной (ментальной, концептуальной) и реальной (онтологической, субстанциональной). Однако в речевой практике носителей языка возникают определенные условия для разного рода нарушений указанного разграничения. В результате возникают явления, которые, согласно нашей типологии языковых аномалий в [8], трактуются как разновидность аномалий языковой концептуализации мира. Языковые механизмы подобной аномализации имеют значительный потенциал эстетической выразительности в среде художественного текста.

I. В качестве одного из наиболее распространенных, на наш взгляд, механизмов неразграничения модусного и диктумного планов содержания высказывания выступает явление, обозначенное нами как аномальная номинализация диктума. Номинализация диктума представляет собой аномальное сворачивание развернутой предикативной конструкции, в норме долженствующей эксплицировать диктум, в отглагольное имя, что приводит к указанному выше неразграничению двух планов содержания высказывания:

1) ... она си­де­ла в шко­ле у ок­на, уже во вто­рой груп­пе, смот­ре­ла в смерть ли­сть­ев на буль­ва­ре... («Сча­ст­ли­вая Мо­ск­ва») [= она смот­ре­ла, как уми­ра­ют ли­стья на буль­ва­ре].

Здесь посредством лексемы смерть номинализована диктумная часть как умирают листья на бульваре при модусной части смотрела: *она смот­ре­ла, как уми­ра­ют ли­стья на буль­ва­ре. В результате в одном словоупотреблении нейтрализуются две семантические функции глагола смотреть – описание перцептивного действия / состояния ‘смотреть на/в что-л.’ и выражение пропозициональной установки говорящего ‘смотреть, как Р.’.

На этой ос­но­ве воз­мож­на и ано­маль­ная но­ми­на­ли­за­ция диктумной пре­ди­ка­тив­ной кон­ст­рук­ции, осу­ще­ст­в­лен­ная не в от­гла­голь­ное имя, а в от­вле­чен­ное отадъ­ек­тив­ное:

2) За­хар Пав­ло­вич по­сле­дил за ним гла­за­ми и с че­го-то усом­нил­ся в дра­го­цен­но­сти ма­шин и из­де­лий вы­ше лю­бо­го че­ло­ве­ка («Че­вен­гур») [= усом­нил­ся, что дра­го­цен­ность ма­шин и из­де­лий вы­ше дра­го­цен­но­сти лю­бо­го че­ло­ве­ка].

Здесь номинализация дикутмной части *дра­го­цен­ность ма­шин и из­де­лий вы­ше дра­го­цен­но­сти лю­бо­го че­ло­ве­ка осуществляется посредством лексемы драгоценность. При этом также нейтрализуются две семантические функции глагола усомниться –– описание ментального состояния ‘усом­нить­ся в чем-л. / ком-л.’ и выражение про­по­зи­цио­наль­ной ус­та­нов­ки ‘усом­нить­ся, что Р.’.

Максимум аномальности для подобных выражений достигается в случае использования для номинализации диктумной части конкретного существительного, в норме не имеющего никакого потенциала для номинализации предикативной части:

3) ... кто-то не по­нял кош­ки («Че­вен­гур») [= кто-то не по­нял, что это бы­ла кош­ка].

Здесь также не разграничивается семантика гла­го­ла понимать в зна­че­нии мен­таль­но­го состояния ‘по­ни­мать ко­го-л. / что-л.’ и в функции про­по­зи­цио­наль­ной ус­та­нов­ки ‘по­ни­мать, что Р.’.

Тем самым при концептуализации говорящим указанных ситуаций (1) – (3) возникают условия аномального смешения двух «возможных миров» – мира мен­таль­но­го вос­при­ятия и мира реального события.

II. Подобное смешение возникает и при прямо противоположных условиях, а именно при номинализации модуса. Номинализация модуса представляет собой аномальное сворачивание главной предикативной части в функции пропозициональной установки или – шире – любого показателя модусной семантики в отвлеченное имя:

4) Че­рез де­сять ми­нут по­след­няя ви­ди­­мость бе­ре­га рас­тая­ла («Со­кро­вен­ный че­ло­век») [= через десять минут он увидел, как берег растаял].

В результате получается, что из сфе­ры на­блю­да­те­ля ис­че­за­ет не суб­стан­цио­наль­ный объ­ект бе­рег, но мен­таль­ная про­ек­ция его свой­ст­ва ‘быть ви­ди­мым’, пред­став­­ле­нная в ви­де суб­стан­цио­наль­но­го объ­ек­та то­го же ми­ра, что и бе­рег.

Ср. также, как в языке А. Пла­то­но­ва мо­жет он­то­ло­ги­зо­вать­ся в объ­ек­тив­ном ми­ре пер­цеп­тив­ное свой­ст­во – ‘быть не­­зр­имым’ в ка­че­ст­ве «самостоятельной» чув­ст­вен­но вос­при­ни­мае­мой суб­стан­ции:

5) Он ос­мот­рел­ся во­круг – всю­ду над про­стран­ст­вом сто­ял пар жи­во­го ды­ха­нья, соз­да­вая сон­ную, душ­ную не­зри­мость...» («Кот­ло­ван»).

III. Эффект неразграничения двух «возможных миров» – концептуального мира говорящего и мира реальных событий может быть достигнут путем простой элиминации модуса. Элиминация модуса проявляется в пропуске предикативного компонента высказывания, отвечающего за экспликацию модусной части:

6) В гор­не куз­ни­цы дав­но уже вы­рос ло­пух, а под ло­пу­хом ле­жа­ло ку­ри­ное яй­цо, на­вер­ное, по­след­няя ку­ри­ца спря­та­лась от Ки­рея сю­да, что­бы сне­стись, а по­след­ний пе­тух где-ни­будь умер в тем­но­те са­рая от муж­ской тос­ки («Че­ве­нгур»).

Отсутствие логической связности выделенного фрагмента с начальным заставляет нас предположить, что здесь пропущен модальный оператор, переводящий план изображения из сферы объективного изложения событий повествователем в сферу мыслительной активности героя (Кирея): В гор­не куз­ни­цы дав­но уже вы­рос ло­пух, а под ло­пу­хом ле­жа­ло ку­ри­ное яй­цо, [и Ки­рей по­ду­мал]: на­вер­ное, по­след­няя ку­ри­ца спря­та­лась от Ки­рея сю­да, что­бы сне­стись, а по­след­ний пе­тух где-ни­будь умер в тем­но­те са­рая от муж­ской тос­ки.

В результате устанавливаются ложные причинно-следственные связи между явлениями, локализованными в принципиально разных мирах – в мире реальном и в мире ментальном – ср. аналогично:

(7) Че­рез два дня Мо­ск­ву Че­ст­но­ву ос­во­бо­ди­ли на два го­да от лет­ной ра­бо­ты вслед­ст­вие то­го, что ат­мо­сфе­ра –– это не цирк для пус­ка­ния фей­ер­вер­ков из па­ра­шю­тов («Сча­ст­ли­вая Мо­ск­ва»).

Здесь в сло­во По­ве­ст­во­ва­те­ля про­ни­ка­ет от­ра­жен­ным эхом чья-то чу­жая речевая позиция (скры­тая ци­та­та), но ее субъ­ект­ный ис­точ­ник не оп­ре­де­лен. Ано­ма­лия сни­ма­ет­ся, ес­ли вклю­чить в дис­курс гла­гол пропозициональной установки, который «включает» возможное основание для установления детерминации посредством причинного союза вследствие того, что, например: Че­рез два дня Мо­ск­ву Че­ст­но­ву ос­во­бо­ди­ли на два го­да от лет­ной ра­бо­ты вследствие того, [что решили], что ат­мо­сфе­ра –– это не цирк для пус­ка­ния фей­ер­вер­ков из па­ра­шю­тов.

Многочисленные аномалии неразграничения модусного и диктумного планов
в художественной речи А. Платонова связаны, на наш взгляд, с такой важной чертой его художественного мира, которую мы определили как «онтологизация кажимости» [9, с. 251]. В целом концептуальный и языковой механизм «онтологизации кажимости» можно показать на следующем примере:

(8) По­сле по­хо­рон в сто­ро­не от кол­хо­за взош­ло солн­це, и сра­зу ста­ло пус­тын­но и чу­ж­до на све­те; из-за ут­рен­не­го края рай­она вы­хо­ди­ла гус­тая под­­зе­мная ту­ча («Котлован»).

Обратим внимание, что здесь уст­ра­нен мо­дус срав­не­ния: [как бы] под­зем­ной, [слов­но] из-под зем­ли, – и мир мен­таль­ный, т.е. мир метафоры в концептосфере говорящего, ста­но­вит­ся миром реальным. Ср. аналогично:

(9) Го­род опус­кал­ся за Два­но­вым из его ог­ля­ды­ваю­щих­ся глаз в свою до­ли­ну...» («Че­­ве­нгур»).

Го­род од­но­мо­мент­но при­сут­ст­ву­ет в двух воз­мож­ных ми­рах — в ре­аль­ном про­стран­ст­ве и в про­стран­ст­ве мен­таль­­н­ого вос­при­ятия (что са­мо по се­бе в прин­ци­пе нор­маль­но), но при этом мо­жет ка­ким-то об­ра­зом «пе­ре­те­кать» из од­но­го в дру­гой. Сти­ра­ет­ся ус­лов­ная гра­ни­ца, дис­тан­ция меж­ду пла­ном суб­стан­ции и пла­ном ее вос­при­ятия: два этих воз­мож­­ных ми­ра по­ме­ща­ют­ся в од­ну плос­кость взаи­мо­дей­ст­вия.

Нетрудно видеть, что подобные явления связаны с целым комплексом условий, по-разному нарушающих естественноязыковые принципы актуализации модусно-дикутмной структуры высказывания.

Заключение

Мы пришли к выводу, что аномальная вербализация модумно-диктумных отношений в языке А. Платоноа представляет собой эффективное художественное средство воссоздания «странного» художественного мира по модели мифа, где не разграничено реальное и гипотетическое, глее пространство мира и пространство мысли находятся в отношениях «свободного» взаимопроникновения.

Модели подобных аномалий издавна апробированы и востребованы в мировой культуре: «Слож­ность и ка­та­ст­ро­фич­ность че­ло­ве­че­ской эк­зи­стен­ции, не­по­зна­вае­мость и ир­ра­цио­наль­ность ми­ра, ощу­ще­ние его бес­смыс­лен­но­сти обес­пе­чи­ва­ют по­сто­ян­ный ме­ха­низм ре­ге­не­ра­ции в куль­ту­ре мо­де­лей ано­маль­ной языковой кон­цеп­туа­ли­за­ции ми­ра (абсурд, гротеск и пр.), сво­его ро­да «про­тоти­пи­че­ские об­раз­цы» по­сле­до­ва­тель­но ано­маль­но­го, альтернативного рационально-логическому взгля­да на мир и мыслительного ос­вое­ния дей­ст­ви­тель­но­сти» [5, с. 265].

В этом смысле мы можем говорить и о необычайной эвристичности аномалий языковой концептуализации мира, которые оказываются единственно возможным и даже необходимым средством языковой концептуализации нетривиального, диалектически противоречивого и многослойного содержания.