В предыдущих работах авторов рассматривались общие особенности языкового освоения научных понятий «менталитет» и «ментальность» в речевой практике обыденных носителей языка [1; 4]. Очевидно, что данные концепты на современном этапе проходят стадию так называемой «популяризации» (Т.Б. Радбиль), неизбежно утрачивая при этом строгую понятийную отнесенность и терминологическую определенность. Можно утверждать, что их функционирование в медийном, политическом и даже рекламном дискурсе, в художественной речи, а также в среде Интернет отражает рефлексы детерминологизации, тенденция к которой характерна для большинства терминов, приобретших широкую известность и вышедших за пределы своей специализированной научной области употребления [3], что особенно характерно для универсальных терминов философии, в целом гуманитарного знания. К таким терминам, вне всякого сомнения, следует отнести лексемы «менталитет» и «ментальность», которые сегодня являются значимыми обозначениями важных духовных, культурных, этических ценностей в плане национальной идентичности этноса.
В настоящей работе описываются семантические и коннотативные преобразования лексем «менталитет» и «ментальность», функционирующих в среде обыденного языкового сознания. Основная идея исследования состоит в том, чтобы продемонстрировать значительный номинативный и экспрессивно-оценочный потенциал семантического развития популярных гуманитарных терминов в обыденном языковом употреблении.
Цель исследования
Целью исследования является описание парадигматических и синтагматических условий, семантических процессов и оценочных эффектов употребления лексем «менталитет» и «ментальность» в контексте их детерминологизованного функционирования в современной русской речи.
Материалы и методы исследования
В качестве материала исследования выступают языковые и текстовые данные Национального корпуса русского языка, а также примеры из контента Рунета, полученные методом сплошной выборки посредством Интернет-мониторинга.
Анализ осуществляется на основе методики концептуального анализа, разработанной на кафедре преподавания русского языка в других языковых средах филологического факультета ННГУ им. Н.И. Лобачевского в той ее части, в которой изложены конкретные принципы анализа языковой экспликации концепта [6; 7; 9]. Семантические и коннотативно-оценочные преобразования лексем в процессе их детерминологизации в обыденном языковом употреблении опираются на принципы анализа репрезентативных контекстов, изложенных в работах [5; 8].
Результаты исследования и их обсуждение
Можно говорить о двух типах рефлексов детерминологизации лексем «менталитет» и «ментальность» в обыденном языковом употреблении: (1) семантические преобразования слов по моделям концептуальной метафоризации и метонимизации посредством языковых механизмов, изложенных в книге Дж. Лакоффа и М. Джонсона [2]; (2) возникновение эмоционально-оценочных коннотаций у изначально нейтральных лексем терминологического характера.
I. Семантические преобразования слов «менталитет» и «ментальность». Эти рефлексы детерминологизации находят свое выражение в процессах метафоризации и метонимизации.
1.1. Метафоризация. Согласно теории Дж. Лакоффа и М. Джонсона, в основе организации нашего опыта и знания о мире лежит концептуальная метафора [2]. Специфика метафоризации абстрактных понятий заключается в возможности их олицетворения (персонификации) или овеществления, «реификации» (термин Р. Лангакера и Л. Талми).
В контекстах персонификации слова менталитет или ментальность метафорически представлены в качестве одушевленного целесообразно действующего, созидающего, обладающего волей, избирательной активностью субъекта.
Так, слово менталитет приобретает предикативные признаки, присущие живому существу:
Она лучше образована. Ее менталитет исключительно гибок, изворотлив, приспособителен (Александр Зиновьев. Русская судьба, исповедь отщепенца (1988-1998)).
Ср. аналогично – слово менталитет обозначает объект действия, в норме осуществляемого только с людьми:
Так что не будем хоронить русский языковой менталитет (Т.Б. Радбиль. Основы изучения языкового менталитета. М., 2012).
Имеются случаи, когда слово менталитет используется в модели зоологической метафоры:
У Рейчухи менталитет крокодила, она действует бесшумно и мгновенно, а зубам собачки позавидует акула (Дарья Донцова. Уха из золотой рыбки (2004)).
В контекстах реификации слово менталитет обозначает, например, членимый, делимый физический объект:
И этой позицией между Азией и Европой, которая растаскивает менталитет на два куска (Андрей Битов. Русский устный и русский письменный // «Звезда», 2003);
И понимал: менталитет разведен, раздвоен на две половины (Андрей Битов. Русский устный и русский письменный // «Звезда», 2003).
Слово менталитет метафоризуется как особое техническое устройство, которое можно, например, настроить, отрегулировать:
Вся жизнь насмарку? Весь с таким трудом отрегулированный менталитет? (Игорь Мартынов. Назад дороги нет (1997) // «Столица», 1997.04.01).
Слово менталитет может быть представлено как вещество, субстанция, которая имеет свойство, например, растворяться:
Но, если вовремя не дать народу новую идею, новую мораль – менталитет угасает и растворяется в культуре и традициях других народов, а его носитель – гибнет… (Иван Чембулатов. Менталитет – как основа величия и гибели народов // Проза.ру. 2007).
Возможна также метафора менталитета как среды, т.е. трехмерного пространства, в которое можно погружаться:
Западноевропейский зритель хотел купировать страх перед действиями безумного Политбюро КПСС и покорного ему огромного народа через погружение в ментальность этих людей (Андрей Ерофеев. Русские вступают в игру и проигрывают // АRT-хроника. 29.02.2012).
1.2. Метонимизация. Метонимизация слов менталитет / ментальность также широко представлена в достаточно разнообразных моделях.
Это возможно, например, в атрибутивных сочетаниях (прил. + сущ.): Цифровой менталитет (Заголовок статьи: Нина Важдаева // Сайт «Агроинвестор». Январь 2014). – Имеется в виду менталитет пользователей и производителей цифровых устройств.
Однако чаще всего метонимия используется в модели генитивного сочетания с неодушевленным существительным (сущ. + сущ.), например:
… а главное, окончательно выкорчевать менталитет «холодной войны» (Вячеслав Леонов. Потрепали по боеголовке (2009.04.23) // http://www.rbcdaily.ru/2009/04/23/focus/411926.shtml, 2009).
Имеется в виду менталитет общества в условиях «холодной войны» или людей, живущих в ситуации «холодной войны».
Та же модель используется в примере:
Менталитет изобилия и менталитет дефицита (Рубрика: «Психология: Грани себя. 21 апреля 2013).
Менталитет дефицита / изобилия следует трактовать как менталитет общества изобилия или дефицита.
Одно из направлений семантических преобразований метонимического типа – это грамматические преобразования, связанные с приобретением словами менталитет и ментальность (изначально – Singularia Tantum) ненормативного множественного числа, в результате чего происходит семантический сдвиг – видовая конкретизация общего абстрактного понятия:
Однако я собираю свидетельства о русской ментальности и хотел бы выразить коренные ее особенности в наивозможно полном виде. А сравнения с ментальностями других покажет только, как близки мы друг другу и почему нам не нужно вздориться (В.В. Колесов. Русская ментальность в языке и тексте. СПб., 2006);
Впрочем, это же справедливо относительно наших соотечественников, занимающихся исследованиями менталитетов других народов и наций (А.А. Григорьева. Русский менталитет: сущность и структура (социально-философский анализ). Томск, 2008).
II. Преобразования слов «менталитет» и «ментальность» в коннотативно-оценочной сфере. Эти рефлексы детерминологизации связаны с возможностью приобретения отвлеченным и безоценочным понятием менталитет или ментальность потенциальной положительной или отрицательной оценочности за счет сочетаемости с оценочными или эмоционально-экспрессивными прилагательными. Отмеченное приобретение внеоценочными терминологическими лексемами разнообразных ценностных коннотаций, видимо, является одним из самых главных признаков их детерминологизации.
Так, например, в контекстах атрибутивной сочетаемости слова менталитет и ментальность могут приобретать самые разнообразные оценочные и эмоционально-экспрессивные коннотации:
Это – совершенно новый и несообразно дикий образ жизни, совершенно новый невиданный менталитет (Борис Стругацкий. Мы сейчас на очень опасном вираже истории (2001)).
Менталитет / ментальность получают положительную оценочную окрашенность, например:
Ментальность в нашем смысле – нечто душевно-мягкое, понятие скорее этическое, чем логическое, и даже не понятие, а представление, которому определение дать столь трудно, что никто его и не дает (В.В. Колесов. Русская ментальность в языке и тексте. СПб., 2006).
Но чаще всего эти слова приобретают в контексте разнообразную негативную оценочность. Менталитет / ментальность в обыденном языковом сознании носителей языка могут выступать чем-то трусливым, дурным, испорченным, идиотским и пр.:
Близорукая стратегия Японии – трусливый менталитет самообмана (Заголовок статьи // Жэньминь жибао. 13.07.2012);
У тебя дурной менталитет, мне «все равно» на твои традиции, я тунисец, ты обязана все делать так, как скажу я (Статья «Проблема нацио-нальных браков» // Сайт «Инфо-Ислам». 04.06.2010);
Испорченная ментальность: миазм извращает, деформирует, портит рассудок, хочет все скрывать, даже собственные болезни (Классическая гомеопатия и шарлатанство (2008-2010));
Просто когда размениваешься – потом такая пустота, словно не жила на свете. Может, у нас менталитет такой идиотский. Ну, не можем мы быть счастливы, когда много (Елена Исаева. Убей меня, любимая! (2002)).
Очень часто оценка и эмоционально-экспрессивный фон соединяются с социальной или политической характеристикой – в таком случае возникает оценочность сложной природы, идеологического типа:
Казарменный менталитет крепких парней (Переводная статья из польской газеты «Rzeczpospolita». Польша, 10.01.2014);
Уже не 7, а 27 лет я вдалбливаю в родной рабский менталитет то, чего никак он не вместит (Владимир Леонович. Продолжение диалога (1999) // «Дружба народов», 1999.04.15);
Наш-де совковый менталитет не позволяет этого сделать (Денис Пирогов. Голодное брюхо к свободам глухо // «Независимая газета», 2003);
Путин лично приложил немало сил к продавливанию реформы через косный красноватый менталитет бывшего партхозактива, а ныне буржуазной элиты (Светлана Бабаева, Георгий Бовт. Теорема Путина-Лобачевского. Признаки скорого дефолта (2002) // «Известия», 2002.07.14).
В результате получается, что в обыденном сознании носителя русского языка менталитет или ментальность могут быть «плохими» и «хорошими», что можно рассматривать как признак языкового освоения сложных и абстрактных научных понятий «менталитет» и «ментальность» в современной отечественной речевой практике в результате его детерминологизации, как показатель его постепенного упрочения в национальной концептосфере в качестве выразителя значимых для российского общества идей и ценностей.
Выводы
Лексемы «менталитет» и «ментальность» демонстрируют очевидные рефлексы детерминологизации, связанные с существенным расширением их смыслового объема и качественным изменением семантики и коннотативной сферы.
Семантические преобразования слов «менталитет» и «ментальность» в области одушевления и овеществления актуализуют представление об этих отвлеченных сущностях как о живых существах, конкретных физических объектах или устройствах, веществах (субстанциях), вместилищах, средах, что является стандартным способом языковой концептуализации для всех абстрактных понятий в «наивной» языковой картине мира, в обыденном языковом употреблении.
Также слова «менталитет» и «ментальность» приобретают в современной речевой практике разнообразные оценочные и эмоционально-экспрессивные коннотации, что в принципе несвойственно абстрактным понятиям научно-терминологического типа и выступает в качестве одного из самых существенных признаков детерминологизации терминологических лексем.
В целом следует отметить, что во многом именно в результате детерминологизации слов «менталитет» и «ментальность» мы можем фиксировать формирование представления об обозначаемом этими словами явлении как о крайне значимом в поле ценностной активности этноса на современном этапе.