Известно, что уголовный закон Российской Федерации распространяет свое действие на всю ее территорию, из чего следует обязанность каждого лица нести уголовную ответственность за совершение преступления в пространстве российского государства. Данное правило, естественно, применимо и к лицам, для которых Российская Федерация не является страной их гражданской принадлежности, что, на наш взгляд, имеет особую значимость с точки зрения адаптации иностранцев к традиционным социально-культурным, а также правовым и иным условиям жизни российского общества [10].
Не вызывает сомнений, что факты совершения иностранными гражданами преступлений на территории Российской Федерации могут выступать, в зависимости от ситуации, своего рода социальным индикатором адаптации данной категории лиц, указывающим на обретение соответствующим процессом сложного характера [6].
Таким образом, преступность с участием иностранных граждан обоснованно выступает темой ряда научных работ, посвященных данной проблематике. К примеру, не стоит упускать из виду тот факт, что весьма масштабная иммиграция иностранцев из раннее входивших в состав СССР государств поспособствовала формированию в России рынка дешевой рабочей силы, нелегального потока огнестрельного оружия и взрывчатых веществ, а также рынка проституции. Уместным будет и упоминание о сопряженности незаконной деятельности с участием граждан СНГ с этническими преступными формированиями [6].
В этой связи становится актуальным рассмотрение проявлений терроризма, что при участии иностранных граждан представляет значительную общественную опасность, из чего следует, что совершение деяний, направленных на реализацию идеологии насилия и практики воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанных с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий, должно влечь за собой самый репрессивный вид юридической ответственности – уголовную.
Руководствуясь разъяснениями Пленума Верховного Суда Российской Федерации по поводу судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности, отметим, что согласно его постановлению от 09 февраля 2012 года № 1 в качестве правовой основы противодействия терроризму в Российской Федерации выступают правовые положения основного закона нашего государства, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации, законы о противодействии экстремисткой деятельности и о противодействии терроризму, а также иные нормативно-правовые акты, которые направлены на противодействие терроризму. В приведенном постановлении также указывается, что установление Уголовным кодексом России ответственности за совершение преступлений, предусмотренных статьями 205, 205.1, 205.2, 206, 208, 211, 220, 221, 227, 277, 278, 279 и 360, служит уголовно-правовому обеспечению противодействия терроризму [8].
Следует сказать, что появление в Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации нормы об уголовной ответственности за содействие террористической деятельности, в т.ч. иностранными гражданами, обусловлено ратификацией Россией Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 года. В частности поясняется, что ст. 205.1 УК РФ способствует существенному расширению рамок уголовно-правовой превенции, что выражается в распространении ее на лиц, занимающихся склонением, вербовкой либо иным вовлечением лица в совершение преступлений террористической направленности, а равно вооружением либо подготовкой лица в целях совершения таких преступлений либо финансированием терроризма [2].
Вместе с тем, при ознакомлении с перечисленными в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 09.02.2012 № 1 статьями уголовного закона, наше внимание привлекла проведенная российским законодателем дифференциация уголовного наказания за исполнение террористического акта и пособничество в совершении данного преступного деяния. Не мог не возникнуть вопрос о том, почему простая санкция ч. 1 ст. 205 УК РФ, закрепляя наказание в виде лишения свободы на срок от восьми до пятнадцати лет, формально определяет исполнителя соответствующего преступления, как менее общественно опасную фигуру, чем пособник в совершении теракта, поскольку в соответствии с ч. 3 ст. 205.1 УК РФ пособничество в совершении преступления, предусмотренного ст. 205 названного кодекса, наказывается лишением свободы, в т.ч. иностранных граждан на срок от десяти до двадцати лет [9].
В доктринальных источниках представляется возможным также наблюдать проявление интереса к вопросам роста преступности, связанной с активизацией устойчивых криминальных группировок, обеспеченных связями межрегионального и транснационального уровня, так как названное явление способствует дальнейшей эскалации организованной преступности, а также других видов опасных преступных деяний [6].
Важно отметить, что качество и эффективность противодействия преступности с участием иностранных граждан выступают в качестве показателей очень большого значения. При этом снижению таких показателей могут способствовать самые различные факторы, к одному из которых мы считали бы допустим отнести дефицит должного внимания к специфике производства по делам о преступных деяниях, совершаемых иностранцами [9].
Одновременно с этим, не следует забывать, что регулирование правового положения соответствующей категории лиц в уголовном судопроизводстве Российской Федерации осуществляется не только российскими законами, но и международными договорами [7].
Низкий уровень эффективности борьбы с преступностью с участием иностранных граждан может также зависеть от недостаточно полного соответствия российского уголовно-процессуального законодательства потребностям межгосударственного сотрудничества в оказании противодействия совершению преступлений [7,8]. Так, например, некоторыми международными договорами Российской Федерации, направленными на регулирование вопросов сотрудничества в борьбе с преступностью иностранцев, предусматриваются правила, которые наблюдать в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации не представляется возможным (о применении иностранного уголовно-процессуального закона, о деятельности сотрудников иностранных правоохранительных органов на территории России и др.) [7,10].
Полагаем, что далеко не преувеличена и ценность статистических сведений о состоянии преступности для осуществления эффективной профилактики совершения преступлений иностранными гражданами в российском территориальном пространстве, поскольку данная информация позволяет проследить динамику активизации преступности с участием иностранных граждан и, соответственно, сориентировать деятельность правоохранительных органов. Обращаясь к данным, предоставленным Министерством внутренних дел Российской Федерации, относительно состояния преступности за январь-август 2015 года, приводим статистику, согласно которой в рамках указанного временного промежутка в России иностранными гражданами, а также лицами без гражданства было совершено 32,1 тысяч преступлений, что превышает на 3,6 процентов общее количество преступлений, совершенных в пределах Российской Федерации соответствующей категорией лиц за январь-август 2014 года [10].
Помимо ранее сказанного, считаем целесообразным обратить внимание на обстоятельство, заключающееся в весьма продолжительном акцентировании криминалистической наукой внимания на тактических особенностях производства по делам с участием иностранных граждан [3]. Однако, примечательно, что практическому исследованию не подвергалась специфика расследования таких дел. Сегодня же мы имеем реальную возможность проследить заинтересованность некоторыми международно-правовыми вопросами производства по уголовным делам с участием иностранцев в медицинской и криминалистической литературе [1, 3-5, 10].
Возвращаясь к обозначению преступности с участием иностранных граждан в качестве показателя затруднительной адаптации соответствующей категории лиц к условиям жизни в российском обществе, мы полагали бы правильным считать, что повторное совершение умышленного преступления иностранным гражданином, имеющим судимость за ранее совершенное в пределах Российской Федерации умышленное преступление, может явно свидетельствовать, опять-таки в зависимости от обстоятельств, о не предрасположенности такого лица к проживанию в России.
Заметим, рецидивная преступность выступает в качестве основного мерила, а также итоговой оценки результативности меры государственного принуждения. Другими словами, неэффективность примененного в отношении рецидивиста уголовного наказания и сам рецидив преступлений, совершенный соответствующим лицом, вполне способны пребывать в прямопропорциональной взаимосвязи [9].
Несомненно, рецидивность преступлений с участием иностранцев также может свидетельствовать о неэффективности российской уголовной политики, к чему не стоит относиться равнодушно, поскольку рецидив преступлений, совершенный иностранцами, указывает и на их опасность для российских граждан как криминальных элементов.
Нельзя утверждать, что российского законодателя не интересует потенциальная угроза рассматриваемой нами категории лиц как возможных преступников, о чем, например, свидетельствует положение п. «ж» ч. 1 ст. 16 Федерального закона «О гражданстве Российской Федерации», в соответствии с которым отклоняются заявления о выдаче уведомления о возможности приема в гражданство Российской Федерации, о приеме в гражданство Российской Федерации и о восстановлении в гражданстве Российской Федерации, поданные лицами, которые имеют неснятую или непогашенную судимость за совершение умышленных преступлений на территории Российской Федерации или за ее пределами, признаваемых таковыми в соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации [6].
Таким образом, рецидивная преступность, в частности, с участием иностранных граждан, как, безусловно, негативное социальное явление уголовно-правового и криминологического значения, и как показатель затруднительности адаптации иностранных граждан к условиям жизнедеятельности российского общества, должна являться объектом эффективной профилактической деятельности, направленной на ее уменьшение, а также научной заинтересованности.