«Лингвистический поворот» в гуманитарном знании предопределил эпистемологический сдвиг в современной философии, выразившийся в признании основополагающей роли языковых структур в формировании и развитии культурных процессов, интересе к гуманитарным формам научного мышления. Особого внимания в этом контексте заслуживает когнитивное направление в современной науке, объединяющее как гуманитарные, так и естественнонаучные подходы в сфере изучения природы человеческого познания и культуры. Когнитивный подход к культуре сформировался в когнитивной антропологии и получил свое развитие в когнитивной теории культуры (или когнитивной культурологии), разрабатываемой в рамках культурфилософской парадигмы.
Когнитивная теория культуры, как междисциплинарное направление, стремится объединить достижения различных наук в области описания когнитивных процессов, утверждая определяющую роль культуры в процессе познания (с опорой на идеи культурно-исторической школы Л.С. Выготского), что согласуется с достижениями современных нейробиологических исследований мозга, подтверждающих гипотезу о коэволюции генов и культуры, хотя генетические методы и не позволяют пока ставить вопрос об изучении механизмов культурной специфичности когнитивных процессов [6, с. 5]. Поиск генетических механизмов усвоения культурного опыта является одной из наиболее значимых тенденций современных когнитивных исследований, что привело к становлению нового междисциплинарного научного направления, получившего название «культурная нейронаука». Это направление пытается выявить зависимость строения и функционирования мозга человека от социокультурного контекста, исследовать влияние культуры на биохимические процессы в мозге, предполагая, что культурный контекст не просто оказывает влияние, а организует когнитивные процессы. Такой подход, по мнению исследователей, позволяет преодолеть противопоставление природы и культуры, физиологического развития и обучения, изучить их взаимодействие и взаимовлияние [6, с. 7]. При этом высказываются опасения относительно того, что бурное развитие нейрофизиологических исследований, перевод в нейробиологическую плоскость проблем психологии и когнитивной антропологии ставит вопрос о редукции психики к деятельности мозга. И здесь на первый план выходят проблемы методологического характера в области познавательных процессов – принимать ли нейробиологическую точку зрения на объяснение психических процессов или рассматривать получаемые результаты как объективные факты, требующие своего дальнейшего осмысления и концептуального оформления. По замечанию Фаликман М.В., на данном этапе развития когнитивных исследований чрезвычайно важно не останавливаться на анализе лишь «культурно-специфических» процессов в нервной системе и экспрессии генов, необходимо искать ответ на важнейший вопрос о том, каким образом «психика человека формируется в контексте культуры, к которой принадлежит» [6, с. 13], т. е. каким образом когнитивные процессы организуются под влиянием культурного контекста.
Фактически, методологической основой когнитивистики стал информационный подход, рассматривающий человека и его взаимодействие с окружающей реальностью через призму разнообразных информационных процессов. Как справедливо замечает М.В. Фаликман, когнитивная наука постепенно преодолевает ограниченность компьютерной метафоры познания, но подчеркивает при этом абстрактность подхода к системе познавательных процессов человека как к системе переработки информации, указывая на необходимость обращения к телесным и генетическим аспектам познания, проблемам социокультурного познания [5, с. 3; 5, с. 5]. И здесь особый интерес представляет предложенная Е.Я. Режабеком когнитивная концепция культуры [см. 4], в которой, основываясь на информационной теории познания, рассматриваются механизмы формирования ментальных форм культуры, сообщающих культурный смысл непосредственному телесному опыту. Такой подход делает возможным изучение когнитивных механизмов, опредмеченных в различных культурных практиках и структурах, которые вырабатываются на основе человеческого опыта, в свою очередь, обусловливая его, т. е. позволяет через телесность включить человека в культуру, преодолеть разделенность культурной формы и реальной жизни.
Для обоснования когнитивной теории культуры Режабек Е.Я. обращается к «смысловым» [4, с. 11] концепциям культуры советской философии, в которых культура рассматривается в качестве процесса смыслотворчества – теории идеального Э.В Ильенкова, информационно-семиотической концепции Ю.М. Лотмана и деятельностно-семиотической концепции М.К. Петрова [4, с. 70]. Обращение к этим концепциям позволило, в частности, переосмыслить понятие информации в гуманитарном контексте его использования и показать, что расширение категориального статуса информации дает возможность изучать проблему культуры в контексте новых подходов.
В широком смысле информация может рассматриваться в качестве одного из основополагающих элементов бытия, присутствующих во всех реальных объектах, основная функция которого – структурирование реальности и противостояние энтропии. Как подчеркивает Режабек Е.Я., «информационный срез характеризует вещественную структуру и телесные свойства объекта, наличное и внутреннее бытие вещи, и передается энергетическими полями», причем информация – это «не сама энергия, а ее структурный дериват в составе энергии» [4, с. 75]. В таком контексте носителями информации становятся различные виды энергии, и сама информация может рассматриваться как «некое состояние энергетического поля, неотделимое от самого поля», при этом способность живых систем копировать информацию, т.е. «создавать «отпечаток», в той или иной степени изоморфный оригиналу», приобретает для человеческого мозга вид «когнитивного паттерна, который как-то <выделение Е.М.> соответствует физическому паттерну информации» [4, с. 76]. Пытаясь описать, что означает «как-то», Режабек Е.Я. отмечает различия между «презентируемой информацией, предоставляемой объектом» (источником), и «когнитивной информацией, имеющейся в голове человека» [4, с. 77], т. е. когнитивным паттерном, и вводит понятия кодирования – «перевода информации» в вещественное состояние из энергетического в процессе ее приема, и декодирования – перевода ее «из вещественного состояния одного кода в вещественное состояние другого кода, доступное реципиенту». Причем процессы кодирования и декодирования не уничтожают информацию, а ценность кода определяется тем, насколько «точно он передает структурную упорядоченность источника информации» [4, с. 76]. Описывая каузальный цикл обмена информацией в живых системах в терминах кодирования и декодирования, философ отмечает обязательность его для жизни человека, поскольку только «успешное распознавание содержания презентируемой информации способствует эффективной адаптации к био-, геосфере и социальной среде» [там же]. Причем всегда наличествует элемент активной переработки информации, т. к. основной способ человека извлекать информацию определяется «его активностью, которая связывает предметы определенными пространственными и временными отношениями» [4, с. 79].
Таким образом, с позиции информационного подхода познание не является процессом получения непосредственной копии реального мира, а «предполагает творческую, конструктивную активность субъекта, которая базируется на воображении, индивидуальном опыте и социокультурных предпосылках» [4, с. 81] т. е. обеспечивается различными информационными процессами, важнейшим из которых Е.Я. Режабек считает репрезентацию, рассматриваемую им в контексте культурно-исторического подхода, утверждающего влияние на формирование репрезентативных систем исторически детерминированных форм деятельности, продуцируемых культурой. Анализируя когнитивные формы – от телесных схем, складывающихся в процессе взаимодействия с внешней средой, до научных понятий, философ показывает, что на процесс освоения человеком окружающей реальности колоссальное влияние оказывают надындивидуальные, надбиологические регулятивы, совокупность которых и рассматривается им в качестве культуры, когнитивный строй которой определяется как «ментальная (и сознательная, и бессознательная) переработка информации, приходящей по сенсорным каналам, которые связывают человека с окружающим миром», причем в различные исторические эпохи «когнитивный строй одной и той же этнической культуры имеет различное когнитивное содержание» [4, с. 273]. В таком контексте и ставится вопрос о соотношении культурных и ментальных систем значений, о механизмах формирования когнитивных культурных форм, о влиянии культуры на когнитивные процессы.
Ключевым вопросом рассматриваемого подхода является вопрос о взаимодействии языка, культуры и мышления. Для любого когнитивного исследования «поиск адекватного кода», с помощью которого «мозг разговаривает с нами», является определяющим. Исследователи считают, что наиболее важным кодом, с помощью которого возможна расшифровка «смыслов и структур, знаков и инструментов, которыми на самом деле пользуется мозг», является вербальный язык, «ибо именно он показывает нам, как мир членится и формируется для человека» [7, с. 82]. Как считает Черниговская Т.В., именно двойственная природа языка как культурного феномена, с одной стороны, и генетически обусловленного явления, с другой, позволяет соединить «объекты внешнего мира с нейрофизиологическими феноменами, используя конвенциональные семиотические механизмы» [там же], т.е. позволяет разрешить психофизическую проблему.
В противоположность лингвистически ориентированным философским учениям, которые в качестве основания культуры рассматривали трансцендентальную способность сознания, когнитивная теория культуры, отмечая изоморфизм между типом культуры и характером языкового сознания, определяет языковые структуры как «воплощение когнитивного строя культуры» [2, с. 270], т. е. когнитивное содержание языка определяется характером культуры. При этом для описания сложного взаимодействия языка и культуры обе системы – и языковая, и культурная, рассматриваются в качестве значимых систем, которые совмещаются посредством культурных значений, а различия в категориях культуры и языка создают пространство порождения смысла. В контексте такого подхода становится возможным соединить ментальную и языковую сферы посредством значения, в котором содержание находит свое выражение, преобразуясь из субъективного факта в интерсубъективную реальность, поэтому язык предстает в качестве необходимой часть культуры, посредством которой она «структурируется, воспроизводится, продуцируется, накапливается, сохраняется и передается» [4, с. 56].
Описывая роль культуры в структуре сознания, Режабек Е.Я. подчеркивает ее универсальный характер: культура как система «метарегулятивов», организующих человеческую деятельность, «вносит инвариантное единство» в изменчивый спектр личных переживаний, а ее когнитивный потенциал реализуется в любых культурных артефактах, причем культура определяется как «аппаратурное оснащение коллективного сознания», которое дает возможность обеспечить эффективную деятельность сознания индивидуального. Это «аппаратурное оснащение» предстает в качестве иерархически организованных ярусов: «верхний» – к нему относятся «мировоззренческие смыслы» (смыслополагающая область человеческих репрезентаций, надындивидуальные регулятивы поведения общественного человека); «средний» ярус культуры образуют те когнитивные формы, в которых коллективные смыслы становятся доступными сознанию (планы, когниции, понятия); «нижний» ярус культуры – это система артефактов, в которых опредмечивается человеческая деятельность, посредством которой человек стремится преобразовать окружающую реальность в своих интересах (инструменты, орудия, материальные конструкции). Эти комплементарные друг другу уровни культуры совместно эволюционируют на основе принципов самоорганизации. В рамках такого подхода становится возможным исследовать «преобразование мира на культурных основаниях», рассмотреть пространство культуры как «поле общих дел, чувств и мыслей», определить регулятивность в качестве «технического оснащения» культуры, обусловливающего поведение человека [1, с. 223–224]. Такое широкое понятие когнитивности включает как дорефлексивные (телесные схемы, чувственное переживание, архетипы культуры, психологические и социальные стереотипы), так и рефлексивные (когниции, концепты, мировоззренческие категории) структуры сознания. Причем обыденное и научное познание действительности различаются: первичную категоризацию мира на уровне обыденного сознания осуществляют когниции; на более высоком уровне рефлексивного сознания возникают концепты («формообразования зарождающегося теоретического знания»); высший ярус рефлексивной деятельности сознания образуют мировоззренческие категории, возникающие из концептов [3, с. 43–44].
Таким образом, изучение культуры предполагает описание ее когнитивного строя, для чего необходимо исследование различных уровней рефлексивности, присущих конкретной, исторически определенной культуре. При этом изучение когнитивно-лингвистических форм культуры позволяет выявить способы переработки информации, отличающие сознание человека разных эпох, т. к. они маркируют не только возможности репрезентации, но и «практического освоения мира у человека, вписанного в определённую эпоху социальной жизни». Следовательно, может быть поставлена задача историко-типологического исследования «когнитивно-лингвистических образов людей, живущих в разные эпохи» [4, с. 303].