1. «Словарь поэтического языка Д.В. Давыдова» продолжает разрабатываемую нами серию алфавитно-частотных словарей русских писателей прошлого, в частности поэтов «пушкинской плеяды» [2; 5; 7–11, 14–16]. Цель подобных справочников – предоставить литературоведам и лингвистам необходимую лексико-статистическую информацию, касающуюся словоупотребления классиков [3–4; 13].
Авторские словари отличаются по своей типологии [см., напр.: 20]. Данный словарь развивает традиции, заложенные «Частотным словарем языка М.Ю. Лермонтова» [19], дополняя их новыми лексикографическими веяниями, поиском компромисса между информационными возможностями алфавитно-частотных и обычных писательских словарей [см., напр.: 18]. Последние нередко содержат избыточную информацию о значениях известных лексем, часто стандартном их использовании, не отражают системно имена собственные, а также ранжированную частотность употребления слов и онимов. Внушительные по объему, они порой малоинформативны. Впрочем, разновидности писательских словарей не «конфликтуют» между собой, а скорее дополняют друг друга; во всяком случае, алфавитно-частотные словари в какой-то мере компенсирует лексикографические лакуны в традиционной авторской лексикографии.
В указанном словаре будут отражены сведения о конкретных лексемах и именах собственных, употребленных Д.В. Давыдовым, активности их использования в произведениях поэта, значениях редких (арак, брыжи, вахтпарад, дичиный, донец, ёра и др.) и окказиональных слов (аббатик, виноточивый, кипет, лаяка, набатик и др.), онимов (Аглая, Жомини, Казарский, Клингспор, Лафает и др.); даны функционально-стилистические пометы при малоизвестных словах, необычных словоупотреблениях, комментарии к именам собственным, что в итоге поможет читателям легче воспринять тексты автора; будет приведен и рейтинг наиболее частотных лексем в произведениях поэта.
2. Д.В. Давыдов (1784–1839) – один из ярких представителей «золотого века» русской поэзии. Писатель был тесно связан с пензенским краем [см., напр.: 17, с. 42–47]. Он нередко рассматривается как поэт «пушкинской плеяды», реконструируемой ныне на основе дружеских и творческих контактов А.С. Пушкина (Е.А. Баратынский, Д.В. Веневитинов, П.А. Вяземский, А.А. Дельвиг, В.К. Кюхельбекер, П.А. Плетнев, Н.М. Языков), без учета типологической общности творчества классика с иными современниками. Отнесение Д.В. Давыдова к поэтам пушкинского направления, а тем более «пушкинской плеяде», конечно, условно: по возрасту и отчасти литературным проявлениям он еще более, чем П.А. Вяземский, выпадает из этой парадигмы. Но если одна из «крайних дат» (рождение) отделяет его от других, более знаковых представителей «плеяды», то вторая (смерть), наоборот, сближает с ними, централизуя его в этом скорбном ряду: Д.В. Веневитинов (1827), А.А. Дельвиг (1831), А.С. Пушкин (1837), Д.В. Давыдов (1839), Е.А. Баратынский (1844), Н.М. Языков (1846/1847).
Лирическое наследие писателя невелико (97 произведений), он не оставил опытов в крупных поэтических формах, драматургии, художественной прозе, критике; хотя реализовался в качестве теоретика батальных действий, мемуариста и искусного биографа-мистификатора. Тем не менее, цитаты из популярных стихотворений поэта обнаруживаются на всем пространстве отечественной литературы – от современников писателя до наших современников; некоторые из его образов, удачных выражений, ярких строк давно стали афористичными, вошли в соответствующие словари, справочники, например «Жомини да Жомини...». Лирический герой Дениса Давыдова отличается неповторимой, парадоксально притягательной литературной маской, а его создатель – исключительной самобытностью и экспрессивностью языка, повлиявшей даже на творчество основоположника русской классической поэзии и прозы А.С. Пушкина, что методологически немаловажно.
Знакомство А.С. Пушкина с Д.В. Давыдовым завязалось в декабре 1818 – январе 1819 г. Особенно часто писатели общались на рубеже 1820–1830-х гг. В последний год жизни Пушкина их сблизила работа в «Современнике». Пушкин посвятил Д.В. Давыдову ряд посланий, в том числе незавершенных: «Красноречивый забияка, / Повеса, пламенный поэт…» (1819), «Певец-гусар, ты пел биваки…» (1821), «Недавно я в часы свободы…» (1822). В последнем из них он с восторгом говорит о батальной прозе поэта-воина и с сожалением об оставленной им лире: «Недавно я в часы свободы / Устав наездника читал / И даже ясно понимал / Его искусные доводы; / Узнал я резкие черты / Неподражаемого слога… / <…> / О горе, молвил я сквозь слезы, / Кто дал Давыдову совет / Оставить лавр, оставить розы? / Как мог унизиться до прозы / Венчанный музою поэт…». В начале 1825 г. классик набросал портрет современника на полях «онегинских» строф об Одессе. Серьезное, аналитическое внимание Д.В. Давыдова к пушкинскому творчеству тоже ощутимо. Несомненно, что старший из поэтов испытывал пиетет к младшему. В письме к П.А. Вяземскому 29 января 1830 г. Д.В. Давыдов сообщал: «Он [А.С. Пушкин], хваля стихи мои, сказал, что в молодости своей от стихов моих стал писать свои круче и приноравливаться к оборотам моим, что потом вошло ему в привычку». Отголосок того, о чем пишет Давыдов, находим в воспоминаниях поэта, офицера, археолога М.В. Юзефовича (1802–1889), тесно общавшегося с Пушкиным летом 1829 г. в Закавказье: «В бывших у нас литературных беседах я раз сделал Пушкину вопрос, всегда меня занимавший: как он не поддался тогдашнему обаянию Жуковского и Батюшкова и даже в самых первых своих опытах не сделался подражателем ни того, ни другого? Пушкин мне отвечал, что этим он обязан Денису Давыдову, который дал ему почувствовать еще в Лицее возможность быть оригинальным».
По стечению обстоятельств, почти в одно и то же время, по крайней мере в условиях одного «хронотопа» (торжества в Москве по случаю коронации нового императора), Д.В. Давыдов и А.С. Пушкин были приняты Николаем I, соответственно в начале августа и в начале сентября 1826 г., в его кремлевской резиденции – с целью направить писательские умы на службу отечеству. Этому могли предшествовать выводы, сделанные императором на основе знакомства с допросами декабристов, в частности с признанием В.И. Штейнгеля от 11 января 1826 г.: «Кто из молодых людей, несколько образованных, не читал и не увлекался сочинениями Пушкина, дышащими свободою, кто не цитировал басни Дениса Давыдова «Голова и Ноги»…». Еще ранее, в конце июля того же года, состоялась нашумевшая встреча царя с автором поэмы «Сашка», обросшая легендами как знаменитая «полежаевская история», после которой русская армия пополнилась еще одним поэтом, будущим создателем ярких батальных зарисовок Кавказской войны («Эрпели», «Чир-Юрт», «Кладбище Герменчугское» и др.). Эволюцию творческих взаимоотношений Давыдова и Пушкина удачно охарактеризовал В.Г. Белинский в статье «Сочинения в стихах и прозе Дениса Давыдова» (1840): «…ему было уже пятнадцать лет от роду, когда еще Пушкин только что родился, и он написал… свое знаменитое послание к Бурцову в 1804 году, когда Пушкину было еще только пять лет… но тем не менее, как поэт и литератор, Давыдов принадлежит к пушкинскому периоду нашей литературы…».
3. Биография, произведения, легендарный образ писателя-воина не раз были предметом пристального литературоведческого внимания, научно-популярных, художественных и кинематографических интерпретаций. В меньшей мере уделялось внимание языку Д.В. Давыдова [см., напр.: 1], хотя и современники, и исследователи его творчества неизменно подчеркивали стилистическую оригинальность писателя. Его самобытное поэтическое словоупотребление привлекалось, например, для иллюстрирования лексем и их значений в толковых словарях русского языка (аббатик, набатик, оттычка, распашка, сорванец, угар и др.).
4. Текстовая база словаря опирается на все известные поэтические сочинения Д.В. Давыдова [см., в частности: 12], включая их «другие редакции и варианты». Методика составления данного лексикографического справочника апробирована в процессе создания наших предшествующих алфавитно-частотных словарей писателей. Она основана на «ручном» сведении словоупотреблений поэта в лексемные и онимные инварианты – с последующей программно-компьютерной обработкой полученных данных в виде алфавитно-частотного моделирования его словника и ономастикона. По сравнению с модными ныне программами механической «лемматизации» авторских текстов, это дает несомненные преимущества в виде обдуманного разграничения омонимов, учета тонкостей писательского словоупотребления, в частности фразеологических, каламбурных и иных подтекстов; позволяет вдумчивому филологу не только получить эстетическое наслаждение от «медленного чтения» классики, но и существенно повысить свой исследовательский потенциал, увидеть системные «страты» языка писателя, основные векторы его лингвопоэтики и т.д.
5. Словарь состоит из трех разделов: а) список слов, употребляющихся в поэзии Д.В. Давыдова, в том числе лексических и фразеологических варваризмов); б) список имен собственных, встречающихся в его поэзии; в) рейтинг наиболее частотных слов (с активностью использования не менее 10 раз). Он сопровождается традиционной вступительной статьей, в которой планируется обратить внимание, в частности, и на рецепцию лирики писателя в творчестве русских литераторов, публицистов, на ту или иную актуализацию его лирических образов, что, заметим, заслуживает едва ли неспециального монографического исследования.
6. Подготовка подобных словарей-справочников чрезвычайно актуальна, поскольку они закладывают фундамент для дальнейшего развития отечественной филологии (история русской литературы, ее художественный язык, писательская, историческая и общая лексикография), предоставляя в распоряжение литературоведов и лингвистов корпусно-статистические инструменты для изучения поэтики конкретного автора, сравнительно-сопоставительных исследований в самых разных плоскостях [см.: 6, с. 144–151, 198–266]. Решение этой глобальной задачи в известном смысле можно сравнить с уже проделанной стиховедами работой по созданию базы данных, касающихся исторической параметризации русского стиха.