В тюрко-монгольском эпосе престарелые родители в преклонном возрасте жаждут рождения сына – будущего батыра. Молят об этом Бога, обращаются к святым духам предков, просят помощи магических сил. В эпических сказаниях тюрко-язычных народов мотивы «бездетных родителей» или «рождение батыра в необычных обстоятельствах» показывают не только их мифологические и социальные стороны, но и наряду с этим создают основу развитию дальнейших событий в сюжете. Это является предпосылкой введения в рамках эпического времени сюжетного времени. Горечь и мольбы бездетных родителей, как у тюрко-монгольских народов, встречается и в эпосе алтайцев. В сказании алтайского народа «Маадай-Кара» говорится так:
«... Стал горько сетовать старик:
«Конь постарел темно-гнедой,
Годится только на убой.
Азар мой слеп, беззуб Казар,
И я, седоголовый, стар.
Нет у собак моих щенка,
У нас с женою нет сынка...» [1, 18]
Пока Маадай-Кара шесть раз объезжал кругом гигантский Алтай, к его возвращению жена Алтын-Тарга родила сына. Здесь есть мотив рождения сына в отсутствии отца. По рассказу его матери Алтын-Тарги у родившегося сына были свои особенности: между лопатками есть темное родимое пятно, круглое как овечьи глаза, грудь сияет как золото, а спина как серебро. У родившегося держа в правой руке загадочный черный камень ребенка не было пуповины. Через два дня от его голоса разорвались пеленки, а через шесть дней сломалась колыбель. Чтобы прокормить родившегося ребенка ежедневно уходило сто ведер молока, а спал он на медвежьей шкуре [1, 27].
Образцы упоминаемых в этом сказании двух собак Азар и Казар встречаются и в монгольских сказаниях. В монгольском сказании «Хаан Чингэл» говорится о двух беркутах батыра Чингэла и двух хватких собаках Хасар и Басар. Присутствие в монгольских и алтайских сказаниях собак можно считать остаточным наследием антропологических мифов. Во-вторых, присутствие собак свидетельствует об охотничьем и пастушьем периоде человечества. У таких народов, как алтайцы, буряты, саха, эвенки, мари, распространены легенды о том, человек остался голым, так как шубы заимели собаки. «Собака» никогда не была тотемом у тюрков и монгол. Она рассматривалась как одна из семи ценностей. На монгольском языке собаку называют «нохой». А на казахском языке это ветхое слово употребляется для характеристики человека. Человека с собачьим нравом называют «нокай» (человек-собака).
Горечь и печаль бездетности характерны и для сказаний тувинского народа. В тувинском батырском сказании «Кан-кыс» хан Арбаак-Моге хотя был самым богатым в народе и не имел ни в чем недостатка, не был удовлетворен жизнью Оставшись в одиночестве, он окунулся в свои мысли и стал разговаривать с самим собой:
«Пока у меня есть конь Аян-Кула,
Пока есть я сам Арбак-Моге,
На севере есть леса
Арзайты и Корзайты,
Пока высотами гор Алтая
Владею я,
Пока от жены Ангыр-Ала
Не поцеловал сына наследника,
Гнев обжигал меня,
Кто же хозяином богатства
Станет завтра для меня?!»[2, 9].
Жена Ангыр-Ала была в положении и близка к родам, когда Арык-Моге, собрав большое войско, отправился сражаться с Шой-Тогусом. А когда он вернулся, жена родила дочку. С горечью произнеся «Я просил у Танира не дочь, а сына», он не стал обрезать пуповину дочери и оставил ее милосердной женщине Карбын. Тема того, что рождение дочери считалось позором, встречается и в казахском сказании «Козы Корпеш и Баян сулу». То, что в эпических произведениях рождение дочери для ожидавших сына еще с древних времен являлось скорбью и унижением, то во времена вражды и войн это чувство усиливалось. Отсутствие отца во время рождения ребенка является обычной ситуацией в сказаниях алтайского и тувинского народов. «Участие отца для рождения младенца как будто ненужно: отец уезжает в далекую, иногда долголетнюю поездку, в поход против врага, чаще всего по собственному желанию или по совету жены-на продолжительную охоту», – пишет В.М. Жирмунский, увязывая этот мотив с тотемизмом [3, 169-170].
И в якутском героическом эпосе «Сайыпкыран Ер Согтох» говорится о страданиях престарелых людей, оставшихся без детей. В начале поэмы с большим вдохновением описываются сотворение мира, его прекрасная природа, сияющий восход солнца, появление полной луны, различные живые существа и звери. Обладавшие несметными богатствами и упивавшиеся всеми красотами природы Сир Сабыйа Баай Тойон и его жена Сабыйа Баай Хотун печалились лишь одним – отсутствием ребенка и мечтали об его рождении [4, 77-90]. Когда подошел срок, жена родила сына. Но к большому огорчению новорожденный ребенок потерялся без следа. Лишившиеся долгожданного ребенка родители со слезами обратились к Владыке небес Таниру. Оказывается, их сына выбрал и забрал к себе сам Высший владыка, чтобы подготовить из него будущего батыра, призванного защищать «айыы аймак» (эпическое пространство). Хозяин духов Абаасы поставил перед этим мальчиком условие не прикасаться к «Нижнему миру» и не вмешиваться в его дела. Однако сюжет сказания далее продолжается тем, что Сайыпкыран Ер Согтох отправляется в страну аабасов, женщина шаман Айыы Нуралжан дает ему советы и он побеждает аабасского батыра Тас Жаантаара, просит выкуп за его душу.
Если в монгольском сказании «Баян Цагаан овгон» старик Баян и его жена Буйман были бездетными и печалились на старости лет, что все их имущество и скот останутся без наследника, то в сказании «Аргил цагаан овгон» Аргил бай, глядя на свои многочисленные табуны лошадей, с горечью думает «Нет у меня сына наследовать все это». А в сказании «Талын хар Бодон» Довон хар во время тоя (пира) горюет, что остался без наследников. Подобные мотивы печали и страдания во время тоя об отсутствии наследников характерны и для казахских поэтических сказаний.
Появление на свет бурятского героя Гэсэра полно удивительных явлений. Если у монгол Гэсэр был создан по воле буддистского бога Шэгэмуни, то в бурятском варианте Гэсэр отправляется на землю волей Танира по просьбе проживающих на земле людей. В бурятских и монгольских легендах и сказаниях Гэсэр родился еще до появления жизни на земле. Он является героем умельцем, который сшивает обрывки еще не сформировавшегося неба. Гэсэр – сын Хурмаст тэнгэра [5, 16]. Вообще в монгольских сказаниях есть устоявшееся понятие формулы «тэнгир (небо) – отец, жер (земля) – мать». Появление на свет младенца наполнено самыми удивительными событиями и чудесными видениями. Он не просто появляется на свет, при его рождении сотрясается мир и с разорвавшихся небес обрушивается черный ливень, сверкают молнии, содрогается земля, дуют ураганные ветры. Рождению героя чинят всякие препятствия злые духи и мир мертвых. Сперва противостоят этому само небо и земля.
В схватке с небом рожденный,
В борьбе с землей рожденный,
Стал образцом чудесного героя
Сотрясая мир рожденный Бум Эрдэне [6, 5]
Тенгри и Умай состояли в браке. Это древнее мифическое понятие. В сказании «Гурван настай гунан Улан Баатор» (трехлетний батыр Углан) говорится: Углан батыр зачатый Небесным отцом родился от матери земли». Такое чудесное рождение является обычно уделом богов и ангелов. Это известно всем. Поэтому ребенок родился от космического брака. Это плод и видение самой древней мифологии.
В знаменитом эпосе киргизского народа «Манас» важную роль играет сюжет тяжелого состояния бездетных родителей. Преданная жена Манаса Каникей тоже не может родить ребенка и несет в себе горе и печали бездетности. В сказании Косай батыр дает благословение жене брата:
…Склонив колени к земле,
Горюя об отсутствии детей,
Бедняжка Каникей
Сгорает в огне печали.
Прося ребенка у Аллаха,
Дает благословение снохе.
Красавице Каникей
Все желали ребенка:
«,,,Услышав о рождении дитя
Пусть удивляется народ.
Пусть родится сын,
И назовут его Семетей,
А Семетею навсегда
Пусть она будет супругой» [7, 76].
В сказании «Алпамыс батыр» жаждавшая иметь ребенка Байбори прикормив Ултанкула, прижала его к груди как свое дитя. В эпосе «Манас» хан Кокетай усыновляет Бок Мурына. Поступки и действия героев двух сказаний, безродность усыновленных детей, разнообразность событий сюжета становятся причиной дальнейшего развертывания повествования.
Мотивы такого типа встречаются в древних казахских сказаниях. В упомянутом Мунлык-Зарлыке говорится так: «Проходили дни за днями, годы за годами, в один из дней Каншайым забеременела. И когда пришло время рожать ребенка, хан вызвал своего визиря Барана и сказал ему:
– Я за всю свою жизнь не слышал в своем доме детского крика. Боюсь, что когда родится ребенок, мое сердце разорвется.
Визир Барын ответил:
– Поезжайте на охоту в горы Шогирли. Когда дитя родится, кто- нибудь приедет просить суйинши за радостную весть. После этого ваше сердце успокоится.
Прислушавшийся к совету визиря хан, взяв с собой сорок джигитов, отправился на охоту в горы Шогирли» [8, 159].
В исполняемом Мурыном Сенгирбаевым сказании «Карадон батыр и его потомки» батыр Жубаныш убивает Ындысты и возвращается в здравии домой. Победивший врага батыр, встретившись с матерью, рассказывает о своих действиях. Тогда мать говорит ему:
Вернулся в здравии ты,
Ненаглядный мой?
На руках моих дорогой
Ваш ребенок Суйиниш
Приблизившись, батыр
Слезает со своего коня.
Ну, давай его мне, мать,
И взяв в руки, целует дитя [9, 215-216].
Как понятно из этого отрывка сказания, когда батыр Жубаныш уехал в поход на врага, оставшаяся дома жена родила ему сына. И вот, вернувшийся с победой над врагами батыр видит своего сына Суйиниша. Если во многих сказаниях рождение сына в отсутствии отца идет в начале сюжетной линии, здесь об этом рассказывается в самом конце. И это далеко не случайно. Во-первых, в цикле сказаний, повествующих не только о главном батыре, но и героизме его потомков, было бы излишне останавливаться, как родился каждый из них. Это бы отнимало лишнее время, как у сказителя, так и слушателей. Во-вторых, такие повторения внесли бы сложность в восприятие эпического и сюжетного времени. Но вместе с тем, взаимосвязь сюжетного времени помогает легко переходить к последующему повествованию событий. Например, если в сказании о Жубаныше хорошая весть о рождении сына прозвучала в конце из уст матери, то в сказании о Суйинише она излагается кратко в самом начале, чтобы только напомнить об этом слушателям.
Далее идет повествование о героических поступках Суйиниша. И здесь уже нет горечей и печалей мечтающих о рождении сына родителей. Однако сохраняются эпические закономерности рождения сына в преклонном возрасте или он является единственным ребенком в семье. Экономя время, сказитель не идет на растянутое долгое повествование, сокращает изложение события, прямо переходя к нему. Например, «Когда Карадону перевалило за шестьдесят, на его голову обрушилось счастье, родился сын от красавицы Гулкашим. Проведя по этому случаю той, сына назвали Жубаныш» [9, 197].
В эпосе алтайского народа кем станет в будущем ребенок можно узнать через шаманов. Например, в сказании «Алтын-Мизе» хан просит женщину шамана Женгей-Утай предсказать, кем будет его сын:
Женгей-Утай, поколдовав, сказала хану:
«В утробе твоей жены
Тебя дочка ожидает,
А мать ее умрет».
Исполнение желаний состарившихся отца и матери о рождении ребенка характерно и для сюжетов башкирских сказаний. Например, в сказании «Урал батыр» Жанберди и Жанбике на старости лет заимели двух сыновей. Младшим из них был Урал. Исследователь этого сказания ученая Г.Хусаинова говорит так: «В первой части кубаира говорится о том, как старик Янбирде со старухой Янбике по воле судьбы попадают на затеряннную землю, занимаются охотой на диких зверей, как у них рождаются два сына (рождение детей у пожилых супругов – традиционный мотив тюрко-монгольского эпоса)...» [10, 30].
Главный герой эпоса должен быть необычным человеком. Его рождение, появление на свет происходит не как у обычных людей. Поэтика эпоса требует удивительных обстоятельств его зачатия и рождения. Причем этот мотив повествования отражает неповторимость личности героя, его непохожесть на других и заставляет поверить в это слушателей. Рожденный в удивительных условиях батыр растет быстро, рано проявляет свою воинскую доблесть, и это является главной темой повествования и закономерностью сюжетного построения эпических жанров. Необычное рождение батыров в удивительных обстоятельствах является общей художественной закономерностью тюрко-монгольских эпических сказаний.
Библиографическая ссылка
Ерболат Баят НЕОБЫЧНОЕ РОЖДЕНИИЕ ЭПИЧЕСКОГО ГЕРОЯ В ТЮРКО-МОНГОЛЬСКОМ ЭПОСЕ // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. – 2016. – № 9-3. – С. 438-441;URL: https://applied-research.ru/ru/article/view?id=10269 (дата обращения: 06.12.2024).